Бородинское поле
Шрифт:
Теперь, войдя с книгой в руках в свою комнату, она легла
на постель и, включив у изголовья свет, начала листать. На
полях некоторых страниц кричаще выступали прочерки,
сделанные толстым синим фломастером. Отдельные абзацы
были жирно обведены. Она сразу узнала манеру Бена: это он
отмечал заинтересовавшие его места. Решила перечитать
роман, но пометки на полях и подчеркнутые строки
интриговали, и она начала листать страницы, читая лишь
помеченное.
Бена.Интерес Бена не оставлял сомнений. Ее же чувств
прочитанное нисколько не задевало, лишь вызывало в памяти
минувшее, которое хотелось забыть. Сексуальное
раскрепощение прошло через нее как низкопробный спиртной
суррогат со всеми тошнотворными последствиями горького
похмелья.
В прихожей послышались разговоры - кто-то приехал.
Похоже, что Виктор, его голос. Ей хотелось выйти, встретить
его, но она поборола в себе это желание, знала - сам зайдет. И
Виктор действительно зашел к ней через четверть часа.
Флора по-прежнему лежала с книгой в руках и, когда
вошел Виктор, спустила на пол босые ноги и поправила
халатик, соблазнительно обнаживший ее острые коленки. Она
обрадованно улыбнулась и спросила, что нового в городе,
спросила просто так, без определенного интереса. Виктор это
понимал и ответил тоже неопределенно:
– Холодно. Ты превосходно выглядишь, дитя мое, -
прибавил он заранее приготовленные слова. Она не ответила,
и он продолжал, садясь в низкое кресло напротив Флоры: - А
я, поверишь, скучал тут без тебя. Как-то не хватало мне тебя.
– Мне тоже, - тихо отозвалась Флора, и голос ее звучал
искренне и нежно.
– У тебя были твои приятели.
– У тебя тоже были приятельницы.
– Они мне не могли заменить тебя.
– Что так?
– С ними скучно.
– Не припомню, чтоб ты веселился со мной.
– С тобой интересно. А с ними говорить не о чем, с ними
можно только забавляться.
– Значит, они забавные? В наш век это уж не так плохо.
– Я имел в виду не те забавы, о которых ты говоришь, -
уточнил Виктор - и сразу, без перехода: - Читаешь Келлера?
– Так, смотрю и вспоминаю. Тут пометки Бена. Он, видно,
активно забавляется и не скучает, в отличие от тебя.
– Его на все хватает, на всевозможные забавы. Вчера он
затащил меня на заседание в ООН.
– И ты там скучал?
– Представь себе, было чертовски весело.
– Даже? Что тебя там развеселило?
– Сионизм приравняли к расизму и расовой
дискриминации. Большинством голосов.
– Это хорошо
– наивно спросила Флора.
– Бен взбешен. Он объявил войну всем, кто проголосовал
за резолюцию, осуждающую сионизм.
– Это неинтересно. Расскажи лучше, чем ты занимался
все эти долгие-предолгие месяцы?
– Все тем же. - Виктор смотрел на племянницу
пристально, и в его взгляде было что-то интригующее.
– У тебя появились новые увлечения?
– словно отвечая на
его взгляд, спросила Флора.
– Пожалуй, нет. Ничего интересного. Они все
поразительно похожи, точно сошедшие с одного конвейера.
– И ты до сих пор не нашел ничего достойного твоего
внимания?
– Мне кажется, что это вообще невозможно. По крайней
мере, у нас, в Штатах.
– В Европе то же самое, - с грустью ответила Флора, и
печальный вздох помимо воли вырвался из ее груди.
Прибавила: - Ложь, лицемерие, эгоизм. Свобода! - невесело
усмехнулась она. - Для кого? Мы были свободны, так мы
считали. Свободны и независимы, пока у нас водились деньги.
Свободны в любви. Любовь мы сделали своим знаменем и
хотели пронести ее по всему миру, размахивали им перед
лицом всего человечества и кричали: "Любите друг друга!"
Человечество нас не поняло и отвечало презрением или в
лучшем случае выражало сострадание, нас жалели. И в
общем-то были правы: то, что мы называли любовью, в
действительности был обыкновенный секс, как у Келлера. -
Она кивнула на книгу.
– У тебя был мальчик?
– Был. Бесхребетный, бесхарактерный мечтатель.
Сначала он мне нравился своей нежностью и добротой. Потом
вызывал жалость. В нем не было ни капельки мужчины.
Вскоре мы разошлись.
– Короче говоря, ты изменила ему.
– Это не считается изменой.
– И у тебя появился другой мальчик.
– Полная противоположность Бобу. Эгоист с садистскими
наклонностями. Считался только со своими желаниями.
Фанатик и мистик, истерик и наркоман. Не стоит об этом,
Виктор.
– Ну а где вы жили? Это интересно.
– Я расскажу тебе потом. В другой раз... Сегодня ночью.
Хочешь? - И в голосе и во взгляде сквозило греховное
таинство, давно желанное, но совершенно неожиданное для
Виктора.
– Ты придешь ко мне?
– спросила она, не сводя с него
тающих, влажных глаз.
Виктор понимающе кивнул, поднялся и, уходя, ласково
потрепал ее волосы, сказав вполголоса:
– Кажется, Бен заявился. Неожиданно и странно.