Бородинское поле
Шрифт:
Лучше, если б он был жив.
Остапов и Варя обратили сочувственный взгляд на Сашу,
а Наталья Павловна посмотрела на Брусничкина осуждающе.
Сама Саша увидела эти взгляды, поняла их и заговорила глухо
и холодно:
– А я решила идти на фронт. Это твердо и окончательно,
Борис Всеволодович... На Бородинское поле.
– Великолепно!
– торопливо, с преувеличенным восторгом
воскликнул Брусничкин. - Значит, вместе в пятую
завтра же, давайте завтра. А?
– Завтра не успею, - задумчиво и серьезно ответила
Саша.
– Мне надо Колю пристроить.
– Это как-то неожиданно, Александра Васильевна, -
стушевался Остапов. - Уверяю вас - вы здесь тоже нужны.
Воинам нужны, раненым героям. Так что, я думаю, вы
поторопились в своем решении.
– И сын у вас, - вступила в разговор Наталья Павловна,
озадаченная неожиданным решением. - Отца нет - это еще
полбеды. Сколько их теперь осталось без отцов... А если с
вами, не дай бог, что случится? Тогда что? Нет. Это вы не дело
надумали.
– Извините меня, я решила окончательно и передумывать
не стану, - с холодным ожесточением отозвалась Саша.
Белая кожа ее лица приняла матовый оттенок, движения
стали резкими, зеленые глаза излучали решительность. Она
сидела прямая и гордая, и было столько непреклонной
величавости в ее осанке, что никто уже не осмелился ей
перечить, понимая, что всякие уговоры бесполезны.
Изрядно захмелевший Брусничкин смотрел на нее
восхищенно осоловелыми маслеными глазами. Он сказал:
– На Бородино - это хорошо, чудесно. Я буду вас там
ждать. Вы спросите меня в политотделе армии. Я для вас
приготовлю хорошую должность.
Эта фраза, произнесенная сегодня Щербаковым,
сорвалась как-то невольно, но не обескуражила Брусничкина.
Он ждал насмешливой реплики Остапова, но ее не
последовало. А Варя, бросив на Брусничкина кроткий взгляд,
объявила:
– Вы там заодно и для меня должность припасите.
Прозвучало это робко, как будто и не всерьез, но все
обратились в ее сторону: свекор с удивлением, свекровь,
пожалуй, даже с осуждением, Брусничкин с открытой
радостью, Саша с сочувствием заговорщика. И в этой
натянутой неожиданной тишине стоящие в углу высокие часы
гулко отбили девять раз.
– Мне пора, засиделась. Спасибо вам, извините, но меня
ждет сын, - спокойно сказала Саша.
Ее не стали задерживать, и вместе с ней поднялся
Брусничкин, сказал, что ему тоже нужно еще собраться в "путь-
дорогу
Саша и Брусничкин вышли вместе. На улице было
скользко: днем прошел небольшой дождь со снегом, а теперь
подморозило. Брусничкин поскользнулся, едва не упал - Саша
вовремя его поддержала, и теперь они шли, поддерживая друг
друга.- Я вас провожу, Александра Васильевна, - галантно
предложил Брусничкин.
– Не стоит, Леонид Викторович, вам же надо собраться в
недальний путь, - сказала Саша.
– Вот именно - в недальний. А какие сборы? Все собрано.
– Но вы же сказали...
– Это я так, чтобы вместе с вами уйти. У нас с вами,
Сашенька, - позвольте мне так вас называть - теперь одна
дорога, одна судьба. Я вас буду ждать там, на фронте. Вы
прямо в Можайск приезжайте, спрашивайте политотдел пятой
армии и меня. Вы найдете, вы умница. Хотите, откровенно
признаюсь, я всегда вами восхищался. Я вас провожу,
Сашенька, только сначала зайдем ко мне на минутку. Хорошо?
– К вам? Это зачем же? - без удивления, глухо и
отчужденно отозвалась Саша.
– Поймите меня, дорогая, человек уходит в бой,
возможно, на смерть. Возможно, мы с вами больше никогда не
увидимся.
Он вдруг умолк, поднял на Сашу печальный взгляд и
после непродолжительной паузы протянул ей руку. Сказал с
чувством:
– До встречи.
– До скорой, - ответила Саша, пожимая его горячую
ладонь.
– Там, на Бородинском поле, - негромко прибавил он.
Саша мягко высвободила руку, круто повернулась и быстро-
быстро зашагала по улице,
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
День и ночь 15 октября не утихал бой на всем участке
обороны пятой армии. Зарницы пожаров, огненные хвосты
реактивных снарядов "катюш", пунктиры трассирующих пуль
жестоко и беспощадно чертили небо. То там, то сям над
Бородинским полем и южнее его, над автострадой в районе
Артемок и Утиц ярко освещали холодную, стылую землю
подвешенные немецкими самолетами фонари. Днем 15
октября выпал мокрый снег, а ночью его схватил морозец, и
теперь в воздухе и на земле гудело, грохотало гулко и
оглушительно - разрывы снарядов и мин, орудийные раскаты и
ружейно-пулеметные скороговорки, лязг гусениц и грохот телег,
стук железных колес, шорох обледенелых шинелей, хруст
снега под ногами.
Прошедшие сутки были суровым испытанием для 32-й