Бородинское поле
Шрифт:
Командир артполка и начальник штаба Судоплатов сидели за
импровизированным столом и пили чай. Оба они только что
побывали во всех батареях и взводах, изрядно наморились,
продрогли и теперь отогревались крепким чаем и теплом от
накаленной докрасна маленькой чугунной печки, возле которой
сидел Чумаев и острием консервного ножа старательно
царапал буквы на гильзе из-под снаряда.
– Ты, Егор, не спеши, но поторапливайся и делай все на
совесть, -
над гильзой ординарца усталыми, воспаленными глазами. -
Поглубже врезай, чтобы время стереть не могло. А не тяп-ляп.
– Да я и так чуть не насквозь прорезаю, товарищ
подполковник, - ответил Чумаев и простуженно засопел носом.
– Сейчас будет готово, все, как приказано.
Полосухин ввалился в блиндаж неожиданно в
сопровождении своего адъютанта и мягким жестом руки
остановил поднявшихся было командиров:
– Сидите, товарищи, сидите. Как у вас тепло! Неплохо
устроились.
– Чайку с нами, товарищ комдив?
– предложил Глеб.
– Не откажусь. - Полосухин азартно потер над печкой
ладони крепких рабочих рук, а Чумаев, отложив в сторону
гильзу и спрятав нож в карман, стал наливать в кружку кипяток
из стоящего на печке чайника.
Полосухин взял в руки гильзу, поднес к горящей на столе
плошке и прочитал выцарапанную Чумаевым надпись: "Здесь
похоронен комиссар артиллерийского противотанкового
полка Гоголев А. В. Героически погиб в атаке 14.10.41 г.".
– Хотим могилу покойного Александра Владимировича
окантовать гильзами, чтобы не затерялась, - пояснил Глеб.
–
Придет время - благодарные потомки, может, памятник
поставят.
– Это вы правильно решили, - одобрил Виктор Иванович,
и в глазах его, обычно спокойных и сосредоточенных,
появилась тихая грусть. Повертел в руках гильзу, осторожно
поставил к стенке блиндажа.
Он вздохнул широкой грудью, расстегнул полушубок,
отхлебнул глоток горячего чая и, прикрыв ресницами глаза,
задумался. Избежать могил неизвестных солдат невозможно,
когда ежедневно гибнут сотни и тысячи людей, когда трупы
многих остаются на территории, занятой врагом. Ничего,
придет время - воздвигнут памятники. Макаров прав. Думы
Полосухина спугнул зуммер полевого телефона. Он вздрогнул
и снова отпил глоток чаю.
– А может, чего покрепче?
– предложил Глеб.
– Нет-нет, - решительно отмахнулся комдив.
– И вам не
советую. Нам
Взявший телефонную трубку Судоплатов сообщил:
– Вас просят, товарищ полковник...
Полосухин сказал в телефон только два слова:
Хорошо, еду.
– Положив трубку, обеспокоенно молвил: -
Командарм вызывает. За чай спасибо. А теперь хочу обратить
ваше внимание, товарищи: держаться до последнего снаряда.
Будьте готовы к самому трудному. Возможно, это будет
решающий бой. Особое внимание на левый фланг.
– Нам бы пехотного прикрытия немножко, хотя бы роту, -
попросил Судоплатов.
Полосухин отрицательно покачал головой.
– Обойдемся, - сказал Глеб.
– Пока что мы вроде бы во
втором эшелоне. А там видно будет.
– Да, там видно будет - утро вечера мудреней. -
Полосухин протянул на прощание горячую руку.
Командарм встретил комдива гневным вопросом:
– Почему оставили Шевардино? Кто позволил?
– Не смогли, товарищ генерал, - негромко, ровным
голосом ответил Полосухин.
– Вы не смогли. Почему? Почему другие могут, а вы не
смогли? Я спрашиваю вас, почему отошла пехота?! - Лицо
командарма побагровело, голос срывался. Он смотрел на
комдива снизу вверх, щуря маленькие острые глаза. Полосухин
молчал. Он не хотел искать или придумывать какие-то причины
для оправдания. Причина была одна, главная - не хватило сил.
Поэтому оставили и Смоленск, и Вязьму, и сотни других
населенных пунктов... А командарм сверлит душу тяжким и
острым вопросом: - Ты что же, хочешь пропустить немца в
Москву?
– Нет, я этого не хочу, товарищ командарм.
– Не хочешь? Тогда атакуй, немедленно верни
Шевардино. Тебе известно, что лучший вид обороны -
наступление? Немцы боятся наших контратак и не
выдерживают. Артемки - вот тебе наглядный пример!
Полосухин все это знал и понимал. Знал он и то, что
сегодня немцы снова заняли Артемки. Он приказал Воробьеву
и Корепанову на рассвете штурмовать, в сущности, уже не
существующую деревню и весь свой резерв уже бросил туда,
на левый фланг. Он может отдать приказ выбить эсэсовцев из
Шевардино, может даже сам пойти во главе батальона,
погибнуть в атаке, как погиб комиссар Гоголев, но, будет ли
достигнут успех, он не уверен. И в то же время он понимал
правоту командарма: надо драться за каждый метр земли -
позади Москва. И он повторил приказ:
– Есть, выбить немцев из Шевардино!..