Бородинское поле
Шрифт:
танковой роты Герой Советского Союза старший лейтенант
Макаров Игорь Трофимович. Когда Игорь пришел в себя, его
допросил сам командир дивизии в присутствии своего друга
военного историка доктора Вилли Гальвица, неплохо
владеющего русским языком. На допросе Игорь вел себя с
достоинством, ни посулы сохранить ему жизнь в обмен на
измену, ни угрозы мучительной смерти не вытянули из него ни
единого слова. И лишь когда доктор Гальвиц
герр обер-лейтенант получил высшую боевую награду, Игорь,
покусывая пересохшие губы и язвительно ухмыляясь, ответил:
– За Гудериана.
– Вот как? Это интересно, - подстегиваемый
любопытством, оживился Штейнборн. - Расскажите, где вы
встречались с генералом Гудерианом?
– Под Мценском и в Орле, - ответил Игорь и тут же
упрекнул себя, потому что из его ответа стало ясно, что
танкисты, которые две недели тому назад были под Орлом,
теперь сражаются здесь, у стен Москвы. Впрочем, для немцев
это не было тайной, они знали, что в составе армии
Рокоссовского находится танковая бригада Катукова, та самая,
что доставила им много неприятностей.
И генералу Штейнборну вспомнился торжественный ужин
у Гудериана по случаю вступления его танкистов в Орел и
затем переполох, испортивший торжество. Значит,
нарушителем спокойствия был вот этот курносый лейтенант,
который, даже будучи в плену, обреченный на муки и смерть,
смеет разговаривать дерзким, уверенным голосом. Его
фанатически самоуверенное заявление о том, что никогда
фашистам не бывать в Москве, привело генерала в
бешенство. Штейнборну хотелось собственноручно заткнуть
глотку этому коммунисту. Но он сдержал себя: пусть пока
поживет. На этот счет у Штейнборна был свой замысел.
Вошел адъютант.
– Что, доктор Гальвиц еще спит?
– спросил Штейнборн, не
отрывая глаз от карты,
– Вероятно, господин генерал.
– Разбудите его и приготовьте завтрак.
– Завтрак готов, господин генерал.
– Тогда зовите доктора.
Вилли Гальвиц - длинный и поджарый мужчина, уже
давно отметивший свое сорокалетие, одетый в кожаный на
меховой подкладке реглан, в сапогах и в форменной
офицерской фуражке с лихо загнутым верхом - пришел к
генералу минут через тридцать. Штейнборн стоял у стола и
рассматривал Золотую Звезду Героя. Он поджидал историка,
рассчитывая на расположение доктора Гальвица, который в
своих будущих трудах уделит достойное внимание генерал-
майору Штейнборну - герою Московской битвы.
– Как спалось,
– любезно справился генерал.
– Плохо, Курт. - Гальвиц снял реглан, фуражку и, не
найдя, куда б их повесить, небрежно бросил на диван. Вид у
него был и в самом деле утомленный. Узкое бледное лицо
казалось каким-то помятым, блеклые, водянистые глаза точно
выцвели. - Какие-то кошмары одолевали. И этот русский. -
Гальвиц кивнул на Золотую Звезду.
Штейнборн поинтересовался:
– Как ты думаешь, Вилли, она настоящая? Из чистого
золота?
– Ну, разумеется, нет, сусальное, тончайший слой.
– Обман. Сталину она стоила дешево, а нам обошлась
дорого.
– Не понимаю, Курт, что ты имеешь в виду?
– А то, что за эту звезду обер-лейтенант - как его там?
–
тогда в Орле много наших машин превратил в металлолом.
Если бросить на одну чашу весов золото, что ушло на звезду, а
на другую стоимость наших танков и машин, им уничтоженных,
то чаша с золотом подскочит до потолка.
– К танкам и машинам приплюсуй жизни немецких солдат.
Но ты, Курт, правильно, по-рыцарски поступил, сохранив ему
жизнь. Откровенно говоря, я не ожидал от тебя такого
великодушия. Достойный враг заслуживает уважения, а
следовательно, и снисхождения. А этот - достойный витязь, как
у них называют рыцарей.
– Чепуха, Вилли, ты меня просто не понял. Враги, а тем
более такие, как этот, заслуживают не снисхождения, а самой
Жестокой казни. И этот обер-лейтенант ее не избежит. Но не
сегодня, а немного погодя, после того, как наши танки пройдут
по Красной площади триумфальным маршем. Я покажу ему
фотографию. Вспомни, с какой самоуверенной яростью он
кричал мне в лицо: "Никогда, никогда!" Думаю, что это его не
обрадует.
– Да, Курт, для него это будет самой страшной казнью.
– Нравственной, Вилли. Перед тем как принять
физическую. Но о том позаботятся парни из ведомства
Гиммлера - они великие мастера своего дела. А теперь давай
завтракать. - Генерал торжественно посмотрел на часы. -
Сегодня, Вилли, решающий день. Через час двадцать минут
начнется сражение, в котором сгорят остатки русских дивизий,
преградивших нам путь к Москве.
Доктор Гальвиц склонился над разостланной на столе
картой, читая названия населенных пунктов. Читал вслух:
– Можайск. Он все еще в руках русских.
– Можешь считать, что он уже наш, - хвастливо отозвался