Божественная комедия (илл. Доре)

Алигьери Данте

28

И если б ты проверить предпочел,Что я не обманул тебя нимало,Стань у огня и поднеси подол.

31

Отбрось, отбрось все, что твой дух сковало!Взгляни — и шествуй смелою стопой!»А я не шел, как совесть ни взывала.

34

При виде черствой косности такойОн, чуть смущенный, молвил: «Сын, ведь этоСтена меж Беатриче и тобой».

37

Как

очи, угасавшие для света,На имя Фисбы приоткрыл ПирамПод тутом, ставшим кровяного цвета, *

40

Так, умягчен и больше не упрям,Я взор к нему направил молчаливый,Услышав имя, милое мечтам.

43

А он, кивнув, сказал: «Ну как, ленивый?Чего мы ждем?» И улыбнулся мне,Как мальчику, прельстившемуся сливой.

944

Юноша Пирам, думая, что его возлюбленную Фисбу растерзала львица, заколол себя мечом. На зов подоспевшей Фисбы он в последний раз открыл глаза. Тутовое дерево, обрызганное кровью Пирама, налилось красным соком, и ягоды его почернели (Метам., IV, 55-166).

46

И он передо мной исчез в огне,Прося, чтоб Стаций третьим шел, донынеДеливший нас в пути по крутизне.

49

Вступив, я был бы рад остыть в пучинеКипящего стекла, настолько злейБыл непомерный зной посередине.

52

Мой добрый вождь, чтобы я шел смелей,Вел речь о Беатриче, повторяя:«Я словно вижу взор ее очей».

55

Нас голос вел, сквозь пламя призывая;И, двигаясь туда, где он звенел,Мы вышли там, где есть тропа крутая.

58

Он посреди такого света пел«Venite, benedicti Patris mei!», * Что яркости мой взгляд не одолел.

61

«Уходит солнце, скоро ночь. БыстрееИдите в гору, — он потом сказал, —Пока закатный край не стал чернее».

945

«Venite, benedicti Patris mei!» (лат.) — «Придите, благословенные отца моего!»

64

Тропа шла прямо вверх среди двух скалИ так, что свет последних излученийЯ пред собой у солнца отнимал;

67

Преодолев немногие ступени,Мы ощутили солнечный заходТам, сзади нас, по угасанью тени.

70

И прежде чем огромный небосводТак потемнел, что все в нем стало схожеИ щедрой ночи наступил черед,

73

Для нас ступени превратились в ложе,Затем что горный мрак от нас унесИ мощь к подъему, и желанье тоже.

76

Как,

мямля жвачку, тихнет стадо коз,Которое, пока не стало сыто,Спешило вскачь с утеса на утес,

79

И ждет в тени, пока жара разлита,А пастырь, опершись на посошок,Стоит вблизи, чтоб им была защита,

82

И как овчар, от хижины далек,С гуртом своим проводит ночь в покое,Следя, чтоб зверь добычу не увлек;

85

Так в эту пору были мы все трое,Я — за козу, они — за сторожей,Замкнутые в ущелие крутое.

88

Простор был скрыт громадами камней,Но над тесниной звезды мне сияли,Светлее, чем обычно, и крупней.

91

Так, полон дум и, глядя в эти дали,Я был охвачен сном; а часто сонВещает то, о чем и не гадали.

94

Должно быть, в час, когда на горный склонС востока Цитерея * засияла,Чей свет как бы любовью напоен,

97

Мне снилось — на лугу цветы сбиралаПрекрасная и юная жена,И так она, сбирая, напевала:

946

Цитерея — Венера.

100

«Чтоб всякий ведал, как я названа,Я — Лия, и, прекрасными рукамиПлетя венок, я здесь брожу одна.

103

Для зеркала я уберусь цветами;Сестра моя Рахиль с его стеклаНе сводит глаз и недвижима днями.

106

Ей красота ее очей мила,Как мне — сплетенный мной убор цветочный;Ей любо созерцанье, мне — дела». *

947

Лия, символ жизни деятельной, — прообраз Мательды, которую Данте встретит в Земном Раю. Рахиль, символ жизни созерцательной, — прообраз Беатриче.

109

Но вот уже перед зарей восточной,Которая скитальцам тем милей,Чем ближе к дому их привал полночный,

112

Везде бежала тьма, и сон мой с ней;Тогда я встал с одра отдохновенья,Увидя вставшими учителей.

115

«Тот сладкий плод, * который поколеньяТревожно ищут по стольким ветвям,Сегодня утолит твои томленья».

948

Тот сладкий плод — то есть истинное, высшее благо.