Божественная комедия

Алигьери Данте

₄₀

Их свергло небо, не терпя пятна; И пропасть Ада их не принимает, Иначе возгордилась бы вина». [41]

₄₃

И я: «Учитель, что их так терзает И понуждает к жалобам таким?» А он: «Ответ недолгий подобает.

₄₆

И смертный час для них недостижим, И эта жизнь настолько нестерпима, Что все другое было б легче им.

41

Иначе возгордилась бы вина — Грешники, казнимые

в глубинах Ада, возгордились бы своим злодейством, видя рядом с собой этих ничтожных.

₄₉

Их память на земле невоскресима; От них и суд, и милость отошли. Они не стоят слов: взгляни — и мимо!»

₅₂

И я, взглянув, увидел стяг вдали, Бежавший кругом, словно злая сила Гнала его в крутящейся пыли;

₅₅

А вслед за ним столь длинная спешила Чреда людей, что, верилось с трудом, Ужели смерть столь многих истребила.

₅₈

Признав иных, я вслед за тем в одном Узнал того, кто от великой доли Отрекся в малодушии своем. [42]

₆₁

И понял я, что здесь вопят от боли Ничтожные, которых не возьмут Ни бог, ни супостаты божьей воли.

₆₄

Вовек не живший, этот жалкий люд Бежал нагим, кусаемый слепнями И осами, роившимися тут.

42

Кто от великой доли отрекся в малодушии своем — папа Целестин V, который был избран в 1294 г., семидесяти девяти лет от роду, и через пять месяцев, тяготясь своим саном, сложил его с себя.

₆₇

Кровь, между слез, с их лиц текла И мерзостные скопища червей Ее глотали тут же под ногами.

₇₀

Взглянув подальше, я толпу людей Увидел у широкого потока. «Учитель, — я сказал, — тебе ясней,

₇₃

Кто эти там и власть какого рока Их словно гонит и теснит к волнам, Как может показаться издалека».

₇₆

И он ответил: «Ты увидишь сам, Когда мы шаг приблизим к Ахерону [43] И подойдем к печальным берегам».

₇₉

Смущенный взор склонив к земному лону, Боясь докучным быть, я шел вперед, Безмолвствуя, к береговому склону.

₈₂

И вот в ладье навстречу нам плывет Старик [44] , поросший древней сединою, Крича: «О, горе вам, проклятый род!

43

Ахерон — Реки античной преисподней протекают и в Дантовом Аду. В сущности, это один поток, образованный слезами Критского Старца и проникающий в недра земли (А., XIV, 94-142). Сначала он является как Ахерон (греч.: — река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он образует болото Стикса (греч.: — ненавистный), иначе — Стигийское болото, в котором казнятся гневные (А, VII, 100–116) и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада (А., VIII, 67–75). Еще ниже он становится Флегетоном (греч.: — жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего (А, XII, 46–54). Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном (А., XIV, 134 и прим.), он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь (А., XIV, 76–90, XV, 1-12). Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь (А., XVI, 1–3; 94-105), чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит (греч.: — плач) (XIV, 119; XXXI, 123; XXXII, 22–30; XXXIV, 52). Лету (греч.: —

забвение) Данте помещает в Земном Раю (А., XIV, 136–138), откуда ее воды также стекают к центру земли (А., XXXIV, 127–132; Ч, I, 41), унося с собою память о грехах; к ней он добавляет Эвною (Ч., XXVIII, 121–133; XXXIII, 112–114).

44

Старик — Харон, перевозчик душ античной преисподней (Эн., VI, 295–330). В Дантовом Аду он превратился в беса (ст. 109).

₈₅

Забудьте небо, встретившись со мною! В моей ладье готовьтесь переплыть К извечной тьме, и холоду, и зною.

₈₈

А ты уйди, тебе нельзя тут быть, Живой душе, средь мертвых!» И добавил, Чтобы меня от прочих отстранить:

₉₁

«Ты не туда свои шаги направил: Челнок полегче должен ты найти, [45] Чтобы тебя он к пристани доставил».

45

Челнок полегче должен ты найти — Харон, зная, что Данте не осужден на адские муки, считает, что ему подобает место в том легком челне, в котором ангел перевозит души к подножию Чистилища (Ч., II, 13–51).

₉₄

А вождь ему: «Харон, гнев укроти. Того хотят — там, где исполнить властны То, что хотят. И речи прекрати».

₉₇

Недвижен стал шерстистый лик ужасный У лодочника сумрачной реки, Но вкруг очей змеился пламень красный.

₁₀₀

Нагие души, слабы и легки, Вняв приговор, не знающий изъятья, Стуча зубами, бледны от тоски,

₁₀₃

Выкрикивали господу проклятья, Хулили род людской, и день, и час, И край, и семя своего зачатья.

₁₀₆

Потом, рыдая, двинулись зараз К реке, чьи волны, в муках безутешных, Увидят все, в ком божий страх угас.

₁₀₉

А бес Харон сзывает стаю грешных, Вращая взор, как уголья в золе, И гонит их и бьет веслом неспешных.

₁₁₂

Как листья сыплются в осенней мгле, За строем строй, и ясень оголенный Свои одежды видит на земле, —

₁₁₅

Так сев Адама, на беду рожденный, Кидался вниз, один, — за ним другой, Подобно птице, в сети приманенной.

₁₁₈

И вот плывут над темной глубиной; Но не успели кончить переправы, Как новый сонм собрался над рекой.

₁₂₁

«Мой сын, — сказал учитель величавый, Все те, кто умер, бога прогневив, Спешат сюда, все страны и державы;

₁₂₄

И минуть реку всякий тороплив, Так утесненный правосудьем бога, Что самый страх преображен в призыв.

₁₂₇

Для добрых душ другая есть дорога; И ты поймешь, что разумел Харон, Когда с тобою говорил так строго».