Божественная комедия

Алигьери Данте

Данте создал образ первооткрывателя не только своего века, но всех времен и всех народов, провидя будущее сквозь магический кристалл, поэзии.

В мифе, созданном Данте, безумный полет в неизвестное ладьи Улисса продолжался пять месяцев, пока перед дерзновенным и его спутниками не предстала огромная гора, откуда налетел страшный вихрь. В водовороте погиб корабль и спутники Улисса и сам Улисс, нарушивший меру вещей (ср. провансальское «desmezura», франц. demesure). Героическое столкнулось с запретным. Так гибли герои древнегреческих трагедий, противясь до конца воле богов.

Данте-моралист, бросивший окруженную пламенем душу Одиссея в восьмой ров Злых Щелей, снова противоречит сам себе, борется сам с собою, и в этой борьбе дух Возрождения побеждает в нем богослова. Раздается голос Улисса, взывающего к своим спутникам.

«О

братья, — так сказал я, — на закат Пришедшие дорогой многотрудной! Тот малый срок, пока еще не спят Земные чувства, их остаток скудный Отдайте постиженью новизны, Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный! («Ад», XXVI, 112–120)

В том же восьмом рву восьмого круга недалеко от Улисса мучится объятый пламенем лукавый советник папы Бонифация, граф Гвидо да Монтефельтро, один из самых опытных полководцев Италии. Ряса францисканского монаха, которую граф Гвидо, покаявшись, надел под старость, не защитила его от адской бездны. За его злой совет, как взять обманом город Палестрину, Бонифаций VIII обещал ему отпустить все грехи, но папские слова были наущением дьявола.

В душе Данте, путешественника по адским кругам, непрестанно происходит столкновение между непримиримым моралистом, изрекающим немилосердные казни, и поэтом, удивленным высокими и редкими качествами грешников. Он плачет над скорбной повестью Франчески, не может забыть мудрых речей Брунетто Латини, втайне восхищен стоической гордостью безбожника Фаринаты, готов устремиться на поиски недозволенного и неведомого вслед за Улиссом. В этой двойственности, в этих колебаниях с большой силою проявляется человек нового времени. Но Данте беспощаден к изменникам, предателям и насильникам. Ученик Болоньи, воспитанный на римском праве, он распределяет им казни с последовательностью юриста, часто отступая от норм теологов.

Уже в Аду Данте слышит предсказание о том, что будет изгнан из родного города. Данте относит свое видение к весне 1300 г., потому о всех событиях до этого времени он говорит как о прошлом, а все, что случилось после этой даты, относится к будущему.

Отсюда возможность «пророчеств», относящихся к тому, что в действительности уже случилось. Предсказание о Гончем псе, который прогонит волчицу, в V песне «Ада», вероятно, возникло в те годы, когда Генрих VII был избран императором, и Данте поверил в то, что вскоре настанет царство законности и справедливости. Начав «Божественную Комедию», Данте оставил работу над трактатами «Пир» и «О народном красноречии». В начале 1317 г. судья Тьери ди Гано дельи Узеппи из Сан-Джиминьяно уже цитировал «Ад» в регистре криминальных актов, им составленном; отсюда следует, что первая часть «Божественной Комедии» в это время была распространена в списках по Италии.

Изгнание Данте предрекает флорентийский обжора, банкир Чакко, под холодным дождем смердящей воды. В известной сцене с Фаринатой надменный гибеллин говорит поэту, что он не изучит «искусство возвращаться во Флоренцию». Брунетто Латини предсказывает Данте, что тот падет жертвой неблагодарного и лукавого флорентийского народа, который все сделанное им добро сочтет за зло, что его возненавидят обе партии, но что, к его счастью, «трава будет далеко от их клюва» (ma lungi fia dal becco l'егbа), т. е. ни те, ни другие не смогут схватить поэта для расправы. Разбойник Ванни Фуччи предвещает победу маркиза Маласпина и гвельфской лиги Черных под Пистойей и поражение Белых, чтобы Данте «терзался больно». Из этих слов следует заключить, что даже покинув стан Белых гвельфов, Данте болезненно переживал их военные и политические неудачи.

В Аду мифологические персонажи сосуществуют с дьяволами из Библии, герои древности, как Улисс, казнятся рядом с историческими личностями, современниками поэта. Харон, Минос, Цербер, кентавры, Минотавр превращены в дьяволов, карающих грешников. Боги и полубоги античности демонизированы. Однако в этом превращении полубогов Эллады и Рима в скотов и дьяволов проявляется большая сила поэтического воображения. Так, появление кентавров у кипящих смолой и кровью адских

озер представлено поэтом со стихийной страшной силой. Несомненно, что Данте воспринял топографию царства Плутона от древних поэтов (особенно Вергилия), но пылающая и кровавая река Флегетон, гарпии в лесу самоубийц, Цербер, лающий на чревоугодников, яростные фурии на стенах Дита — образы Данте, созданные его гениальной фантазией, а не заимствования из поэзии древних. Унизив полубогов в «Аде», Данте в «Чистилище» и «Рае» призвал Аполлона, муз и священных нимф божественных источников, в которых отражены звезды.

Хватаясь за шерсть Люцифера, Данте и его водитель Вергилий должны были перевернуться головою вниз посреди пещеры, окружающей тело гигантского демона:

Но я в той точке сделал поворот, Где гнет всех грузов отовсюду слился. («Ад», XXXIV, 110–111)

Поэты преодолели «предельную нагнетенность материи» и перешли в южную сферу. Вместе с переключением сфер совершается переход и в иную систему времени. В глубине пещеры, в полной тьме, они слышат, как с гулом ниспадают воды Леты, текущей с вершин Земного Рая в преисподнюю, унося воспоминания. Они выходят на поверхность земли и снова видят над собою звезды.

Данте изображает Чистилище как огромную гору, возвышающуюся посреди океана в южной, «верхней и более совершенной части» земного шара; ее венчает Земной Рай, представляющий как бы остров, парящий «над всей землей.

Архитектоника «Чистилища» проста: на берегу вселенского океана находится Антипургаторий (Предчистилище); там на двух уступах, возвышающихся над водной поверхностью, томятся нерадивые души. Там же расположена долина земных властителей. Они ждут, когда будут пропущены к вратам, через которые лежит путь к Эдему Восхождение по семи кругам к вершине, где находится Земной Рай, иногда продолжается несколько столетий. В начале более трудное, в конце пути оно станет подобно движению быстрого корабля, разрезающего грудью поверхность вод. В первом круге очищаются гордецы (и в этот круг Данте надеется попасть после смерти!), во втором — завистники, в третьем — гневные, в четвертом — унылые, в пятом — скупцы и расточители, в шестом — чревоугодники, в седьмом — сладострастники. Последние три круга Чистилища, более близкие к Земному Раю, соответствуют второму, третьему и четвертому кругам Ада, где караются менее тяжкие грехи.

Из вечной тьмы, где раздаются душераздирающие звуки — скрежет, стоны, грохот, лязг металла, завыванье ледяного ветра, Данте и Вергилий попадают в пределы гармонии, овеянной легкой меланхолией. Чистилище необычайно живописно. Зарисовки Данте — ангелы с зелеными крыльями в белых и огненных одеждах — напоминают картины мастеров раннего Возрождения, а более всего Симона Мартини:

Я различал их русый цвет волос, Но взгляд темнел на лицах их почия, И яркости чрезмерной я не снес. («Чистилище», VIII, 34–36)

Глагол различал повторяется в терцинах, в которых преобладают зрительные образы:

Уже заря одолевала в споре Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд, Я различал трепещущее море. («Чистилище», I, 115–117)

Взор Данте после адской тьмы ослепляется вспышками огня, наслаждается обилием красок и тонов, трепетом звезд любви в вышине:

Отрадный цвет восточного сапфира, Накопленный в воздушной вышине, Прозрачной вплоть до первой тверди мира, Опять мне очи упоил вполне, Чуть я расстался с темью без рассвета, Глаза и грудь отяготившей мне. Маяк любви, прекрасная планета, Зажгла восток улыбкою лучей… («Чистилище», I, 13–20)