Брат, мой брат
Шрифт:
Получилось у меня более эмоционально, чем я планировала. И, если честно, я бы не удивилась, если бы Костя мне так и не ответил или ушёл от ответа. Но он, как ни странно, заговорил спокойно и по теме:
— Дело вообще не в этом.
Он интригующе затушил окурок под сиденьем спинки, а я за эти секунды чуть не разорвалась в ожидании пояснения.
— Просто понимаешь… — опять помедлил Костя. — Так может делать только богема. Знаешь, весь этот бомонд, который для простых смертных просто бесится с жиру, потому что
— Какой бред, — фыркнула я, а сама принялась осмыслять сказанное, потому что такая версия в голову мне ещё не приходила.
— Вы — чужаки из-за своей экстравагантности, — сделал неутешительный вывод Костя. — Так что не важно, как там обстоит на самом деле. Люди всегда будут всё упрощать и искать виноватых. Особенно тех, которые близко.
Я потупилась. А Костя между тем поднялся и с оттенком вальяжности стал подниматься по полуобсыпавшимся от времени подъездным ступенькам. Я проследила, как медленно закрылась за ним дверь.
***
У моего фена явно были какие-то претензии к розетке. А у меня были претензии к ним обоим.
Аппарат у меня не новый, но даже неновый фен не должен всё время отключаться, несмотря на надавленную кнопку включения. То, что струя из трубки то и дело прерывалась и не давала нормально высушить волосы, очень раздражало. И Витька меня тоже раздражал — не в последнюю очередь из-за своего безмятежного вида. Неимоверно хотелось его чем-нибудь позлить. Чем я и занималась — в вынужденных перерывах между сушкой волос.
— Да вообще, с чего это повелось? — вопрошала я парня, параллельно теребя тёмный шнур фена. — Что женщины — второстепенные игроки, и всё всегда решают мужчины? Вот любой фильм посмотри, книгу — всегда есть герой, и при нём только героиня. Разве не тупо? Даже если она самостоятельная, то стоит ей встретить мужика, как мигом превращается во всю такую покладистую и послушную! И ничего без мужика сделать уже не может!
Фен в моих руках всё чаще выключался. И вообще как-то подозрительно затих. А Витька, кажется, только готовился что-то мне отвечать.
Как вдруг я уловила в воздухе неприятный запах плавления. Машинально перевела взгляд на ручку фена, которая заканчивалась сочленением со шнуром. И с ужасом увидела, как там горит огонёк.
Не кнопка, подсвеченная изнутри. А самый настоящий огонёк. Огонь. Как на фитильке свечки.
Желтое пламя, изгибаясь, заползло на решётчатое сочленение, раздвоилось и постаралось ухнуть вниз.
— А-а-а! — взвизгнула я, осознав, что у меня в руках начался пожар.
Что с ним делать — я не знала. Поэтому просто кинула горящий фен Витьку. Теперь это его проблема.
Витька ловко мой фен поймал и, что удивительно, гореть
Я уставилась на брата во все глаза. Только что рассуждала, что первую скрипку всегда играют мужчины. А при первой же трудности перекинула эту самую трудность на Витьку. На мужчину…
Ужас.
Витька смотрел на меня и, кажется, закусывал изнутри щёку, чтобы не смеяться. Я тоже постаралась сохранить хорошую мину при плохой игре. Но не смогла. Засмеялась.
— Ещё вопросы будут, Мариш? — не упустил возможности поиздеваться Витёк.
Жаль, что больше кидаться мне было нечем. И пришлось мысленно признать некоторую правоту создателей фильмов и книг. Совсем небольшую.
— Здесь скачки напряжения просто, — сообщил уже серьёзным голосом Витька, вертя в руках затухшую приборину.
— Может, мы и этому дому не нравимся? — шутливо предположила я.
Витька с серьёзным видом не ответил.
***
Меня всё чаще стали терзать смутные сомнения. Возможно, я себя накручивала, но мне с каждым днём всё сильнее казалось, что Витька устал и от меня, и от неприязненного отношения соседей, и из-за наших заканчивающихся финансовых сбережений. И он просто чувствует себя обязанным и просто не говорит мне.
Ужасно встречаться с совестливым человеком…
Наверное, я становилась всё тише и отстранённее. И в один из вечеров Витька тихо подсел ко мне на диван с самым серьёзным видом. От которого кусочек моего сердца закаменел.
— Ты жалеешь, что это начала? — спросил он.
Я едва не поперхнулась воздухом — совсем не ожидала такого прямого и ясного вопроса.
— Я? — растерянно отозвалась я. И сразу нахохлилась: — А ты что — жалеешь?
— Это не я в последнее время как воды в рот набрал, — холодновато отозвался Витька.
И от его взгляда я потупила глаза.
— Просто мне кажется, — как на духу выпалила я, глядя себе на руки, чтобы выпалить уже то, что давно мучило, — что без меня тебе было бы лучше.
Витька ничего не ответил. И я опасливо подняла на него глаза.
Взгляд у брата был суровым — совсем незнакомым, от которого хотелось сжаться.
— Когда кажется… — наверное, Витька хотел продолжить про «креститься», но почему-то не стал, — надо спрашивать.
Меня это почему-то задело, так что я буркнула:
— На вопрос всегда можно соврать.
В эту же секунду я почувствовала, что меня обдаёт холодом с Витькиной стороны. И сразу пожалела о сказанном.
— Ты мне, кстати, не ответила, — пригвоздил Витька. — Думаешь, как соврать?
Получилось очень стыдно, и я ощутила себя очень глупой и противной. Так что в ответ практически пролепетала:
— Я вот именно — что не хочу. И боюсь. И боюсь, что тебя держит рядом только этот мой страх, потому что ты считаешь себя обязанным или что-то такое.