Братчина

Кожедуб Александр Константинович

На входе меня внимательно осмотрели охранники и велели подниматься на третий этаж.

— Начальство уже там, — сказал один из них.

Я поднялся на нужный этаж. В зале с большим овальным столом уже было полно народу.

«Что-то Жени с Вовой не видно», — подумал я.

Впрочем, на великосветских мероприятиях, подобных нынешнему, челяди и не должно быть видно. Поднес кушанье, налил в бокал, исчез. Ритуал отработан столетиями.

Стараясь не смотреть в сторону виновника торжества, стоявшего в

окружении соратников чуть поодаль от прочих, я направился в дальний конец зала. Отчего-то мне казалось, что там безопаснее.

Но и виновник не дремал.

— Кожедуб! — рявкнул он. — Дай я тебя обниму!

Я давно знал, что люди военного сословия питают слабость к моей фамилии. Иногда это внимание вызывало во мне чувство неловкости, но и деваться некуда. Не отказываться же от фамилии.

Веретенников прошагал ко мне добрых ползала, обнял и трижды поцеловал. Ростом он был много выше меня, целоваться в таких случаях неудобно, но я терпел.

Краем глаза я заметил изумленное лицо мэра столицы, наблюдавшего, как генерал лобзается с каким-то шмендриком. «А пусть знает», — мелькнуло в голове.

— Пойдем выпьем, — сказал Иван Иванович. — Ружье-то небось пустое?

— Пустое, — согласился я.

— В следующий раз я пушку с водкой прикачу. У вас ведь есть кому пить?

— Есть, — кивнул я.

— Я это с первого раза заметил. На войне, случалось, пьяные генералы целые сражения проигрывали. Сейчас я это себе не позволяю.

— А на войне? — спросил я.

— На войне бывало.

Генерал усмехнулся. Улыбка, кстати, у него была хорошая.

— Ладно, пойду к мэру, — сказал он. — Хозяина нельзя обходить вниманием.

Он хлопнул меня по плечу и зашагал к мэру. Генерал во всех ситуациях был красив, но в ходьбе особенно.

— А генерал с тобой обнимался образцово-показательно, — услышал я. — Поздравляю!

Рядом стоял Евгений, и я этому не удивился.

— У великих тоже бывают слабости, — кивнул я. — На вас ведь он тоже не каждый день кричит.

— Каждый! — махнул рукой секретарь. — Я привык, а некоторые падают в обморок. Давай на ты.

— Давай.

Мы пожали друг другу руки.

— Он это специально сделал, — сказал Евгений.

— Почему?

— Показал свое место мэру. Даже президенту руку не подает.

— Да ну?!

— Точно. Не ходит на официальные приемы, и всё. Он у нас один такой.

Я хотел было сказать, что и среди писателей есть люди, отказавшиеся от государственных наград, но промолчал. Птичкин, например, ни от какой медали не откажется.

— Люди разные, — сказал Евгений. — И это лучше, чем они были бы одинаковые.

Мысль по словесному выражению была корявая, но по сути хорошая. Мы еще раз обменялись рукопожатием.

— Выпьем? — посмотрел на меня генерал-майор в отставке.

— Одну рюмку, не

больше, — сказал я. — Жалко, Владимира здесь нет.

— Его не включили в список, — вздохнул Евгений. — Меня тоже едва вписали.

— Что так?

— Слишком много начальников.

Я оглянулся. Вокруг действительно было очень много начальников.

9

Петров после летучки зазвал меня к себе в кабинет, и я рассказал о приеме в мэрии.

— Веретенников на книгу деньги найдет, — кивнул Михаил. — Кто финансировал?

— Компания «Злато России».

— Ну, это солидная компания! — рассмеялся Петров. — Почти все друг друга перестреляли. Золото, брат, опасный металл. А Веретенникову в самый раз. Выход книги отмечали?

— Конечно, — сказал я. — В присутствии мэра.

Мне не захотелось вдаваться в подробности. Хотя про ружье я Михаилу уже говорил.

— У меня вон тоже стоит, — кивнул на подоконник Петров. — После работы заходи, нацедим по стаканчику.

На подоконнике у него бутыль-качалка виски, в ней литров пять, не меньше. Уже наполовину пуста.

— То тот зайдет, то этот, — вздохнул Михаил. — Особенно Юрка любит прикладываться.

Юра Макунин был заместителем Петрова. Кому к бутыли прикладываться, как не ему. Татьяна, жена Петрова, тоже часто заглядывает сюда, но она предпочитает шампанское.

— Вы что у себя в «Лире» пьете, водку? — посмотрел на меня Петров.

— Всё, — сказал я. — Тоже много людей заходит.

— Да, мне говорили, — усмехнулся в усы Петров.

«Алексей», — догадался я.

— Не только, — сказал Петров. — Вы там полегче на поворотах. Занесет.

Я пожал плечами.

— Принеси мне воспоминания Веретенникова, — посмотрел в окно Михаил. — Интересные?

— Могли быть интереснее, — не стал я врать. — При такой интересной жизни можно было живее написать.

— А так часто бывает, — поднял вверх указательный палец Михаил. — Об интересной жизни пишут неинтересно, а о серой, вроде твоей, завлекательно. — Он хихикнул.

В этом был весь Петров. Сказать гадость близкому человеку — самое милое дело. И не только близкому.

— Я же любя, — сказал Петров. — Кто тебя прикроет в нужный момент? Кроме меня, никто.

Я кивнул. Петров тоже не прикроет, но хотя бы не отдаст на растерзание. Или все же отдаст?

— По обстоятельствам, — усмехнулся Михаил. — Секретаршу себе уже присмотрел?

— Пускай Алексей Павлович присматривает. Меня и так все устраивает.

— Не скажи, без секретарши скучно. Моя Татьяна всех бы уволила, а я защищаю. Овечки.

Ольга меньше всего была похожа на овечку. Да и другие секретарши, которых я видел. Ирина, кстати, вполне может за себя постоять. Почему Кроликов ее не берет?