Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Булгаков Константин

Тургенев намедни меня разругал, что я о себе хлопотать не хочу; уверяет, что после раскаиваться буду. Взяло меня раздумье, написал маленькую промеморию подвигов моих со вступления в Неапольскую миссию; я читал ее князю Чарторыжскому, который сказал, что это отлично, что я должен представить ее графу Румянцеву и что он, со своей стороны, поддержит ее. Заинтересую также маленького Голицына [40] , который со мною очень любезен и который по-прежнему в большом фаворе.

40

То есть князя А.Н.Голицына, тогда уже обер-прокурора

Св. Синода.

Вчера ужинали мы у Куракиных с Боголюбовым. Были тут Завадовская, Кутузова и проч. Заговорили о венской Белой Бабке. Кутузова, умилившись, сказала томным голосом: «Какая жалость! Багратион больна без надежды». Куракина начала ей противоречить, а она стала доказывать, что Багратион так больна, что ей жить нельзя. Нас позвали в судьи. Я сказал: «При хорошем лечении и упорядоченной жизни в умеренном климате она может поправиться». А Кутузова свое да свое: «Это невозможно! Я знаю это от графа Литты, который знает от Жеребцовой».

Я прошу батюшку, чтоб Поццо был у нас в доме. Надобно ему воздать за дружбу к тебе, да притом общество его очень приятно. Государь едет скоро в Финляндию. Коленкур собирается побывать тем временем в Москве.

Александр. С.-Петербург, 9 мая 1808 года

Мой отпуск, наконец, вышел без жалованья, но с позволением без платежа четыре месяца дышать московским воздухом, и этой-то милости насилу добился.

Поццо, быв вчера у государя, очень настоял на твоем кресте. Государь изволил спросить: «Но заслужил ли он его по чести и совести?» На что отвечал Поццо: «Уверяю ваше величество по своей чести и совести, что сия награда полагается ему по всей справедливости». – «Что ж, – сказал государь, – хорошо, я согласен, устройте сие с графом Румянцевым». Кажется, дело конченное; но, зная графа, я все еще сомневаюсь: он какую-нибудь штуку да подведет, что все испортит, ибо он добро делать скуп, а кормит одними баснями ревностных служителей отечества.

Александр. С.-Петербург, 11 мая 1808 года

Вчера заехали мы с Боголюбовым к *** после театра, застали ее с какою-то старою девицею гр. Головкиной, ужинают простоквашу; нас заставили есть. Боголюбов уверяет, что, чтобы сие не принесло вреда, надобно запить. Хозяйка этому обрадовалась (любит подпить). Спрашивает: чего? Старой мадеры, – отвечает Боголюбов. Приносят, и он обеих барынь подпоя, уговорил их ехать на вечер к Александру Львовичу [Нарышкину], где сел с ними играть в бостон и взял четвертым Реневаля, французского секретаря посольства. Надобно было видеть эту комедию: Боголюбов всем глазом мигает, а сам помирает со смеху. Эдакий ведь проказник! А пьяная *** так была в памяти, что французу говорила все по-русски, а когда плевать хотелось, не оборачиваясь и забывшись, часто плевала на свои карты. Скажи это княгине, ежели может ее это повеселить; кланяйся ей усердно от меня.

Посоветуй ей написать к мужу ласковое письмо; он хорошо расположен, даже хочет, чтобы окружающие княгиню были довольны, и шлет подарок мамзель Авроре – кажется, шаль славную турецкую. Очень я рад, что выпущенная французским послом весть о смерти Анстета неправда; он теперь запирается, что от него вышел слух о смерти сей. Поццо на будущей неделе едет, то есть несколько дней после меня. Я предупредил батюшку; прошу его, чтобы Поццо жил у нас в доме; надобно ему воздать за дружбу к тебе, да притом общество его столь приятно: батюшка верно его полюбит. Государь едет скоро в Финляндию. Коленкур собирается побывать этим временем в Москве у нас.

Молодая императрица в отчаянии от потери ребенка. Не могут добиться, чтобы она плакала:

она как каменная. Очень опасаются, как бы не имело это пагубных последствий. Она поедет в Царское Село. Император едет в Финляндию, где нас только что помяли. Генерал Булатов был убит. Говорят, что Буксгевден будет сменен. На днях будет объявлена свадьба Бориса Куракина с дочерью князя Бориса Голицына. Ты их знал в Вене.

Александр. С.-Петербург, 14 мая 1808 года

Поццо едет также в Москву; он будет жить у нас, хлопочет о деньгах своих и жалованье и смертельно боится, чтоб ничего не устроилось до отъезда государева в Финляндию, что имеет быть в пятницу. Оттуда плохие известия: шведы пришли с шестью кораблями и множеством войска и отняли у нас Готланд, которым мы завладели слишком легко. На суше имели мы также урон: убито и потеряно человек 1000, между первыми генерал Булатов; все дело произошло, говорят, от ненависти Буксгевдена к Тучкову, коего он хотел сакрифировать, дав ему повеление с охапкою людей поворотить большой шведский корпус. Сказывают, что Буксгевден будет отозван.

P.S. Коленкур теперь запирается, что от него вышла весть о смерти Анстета. Все очень рады, что это неправда; а многие, было, навострили зубы на место его, и между прочими, сказывают, Рибопьер, которого государь терпеть не может.

Здесь такие морозы по сю пору, что способу нет выходить из дому. Талейранчик, которого ты знавал в Вене, поехал отсюда вчера в Париж; прощаясь с государем, получил он Анну на шею с бриллиантами. За что? А наш брат, русский, служит и тужит. Бедному сыну Анны Любимовны прострелили французы шею, за то дали Аннинскую шпагу; а у других Георгий на шее – ни дай, ни вынеси за что.

Александр. Москва, 28 мая 1808 года

Выехал я из Петербурга 21-го с Приклонским; по случившейся ему на дороге болезни не могли мы сюда прибыть прежде 26-го ввечеру. Дорога вела нас мимо нового Князева дома, дядею ему [41] отданного; заехали туда, спросили: дома ли? Говорят, что нет, но что тетушка тут и просит меня очень забежать. Как отказать в том, чего сам смертельно желаешь? Соскочил с брички, побежал. Вообрази себе: ее радость столь была велика, что она, увидев меня за сорок шагов, забыла старость свою и пустилась бежать мне навстречу; как стала меня целовать, то чуть не задохлась от усталости и сделанного ею усилия, так что я перепугался; сыну своему даже не столь она обрадовалась, как мне. Мы поплакали и поехали вместе к батюшке, она в своей коляске нам показала дорогу, ехала вперед и, я чаю, скакала в первый раз сроду.

41

То есть князю Сергею Ивановичу Голицыну, женатому на сестре Приклонского. Их мать – сестра Я.И.Булгакова.

Как поравнялись мы с Чевкиных домом, я не мог стерпеть: сердце так забилось, что я принужден был давить его обеими руками, чтоб себя облегчить, соскочил с облучка, побежал наперед. Первый человек, мною встречаемый,

Евсей, говорит, что батюшка ушел пешком в летний сад; думал было туда бежать, но, вспомнив глупую мою шутку с тобою, послал батюшке сказать, что я приехал; через четверть часа бежит ко мне Фавст. Ты можешь себе представить радость обоих нас! «Я, – говорит он, – гулял с батюшкою в летнем саду, как пришел мальчик сказать, что ты приехал; мы оба заплакали от радости». «Я вижу, – сказал Фавсту батюшка, – что тебе хочется очень бежать к Алексаше; ступай вперед, мне бегать невмочь, я приду за тобою вслед, пойду как можно скорее».