Бремя наследия
Шрифт:
— Можно сказать, что нет. А вот она, кажется, почувствовала, что я думаю о ней и заметила меня...
— Не страшно, пока ты здесь — ей всё равно до тебя не добраться. Вообще ничего не рассмотрел?
Клаэс пытается приподняться, но зря. Сильнейший приступ мигрени едва не лишает его сознание. Он морщится, скрипя зубами от невыносимой боли, и трёт виски. Игорь говорит ещё что-то и снова трясёт за плечи, но Андер уже не слышит его. В ушах поднимается гул, заглушающий все прочие звуки, а потом чья-то ладошка вдруг нежно касается его лба, и агония начинает плавно отступать. Открыв глаза, сфокусироваться удаётся не сразу. Сперва Клаэс видит лишь смутное огненное пятно, похожее на полыхающую спичку. Моргнув несколько раз и поморщившись в недоумении, Андер узнаёт взлохмаченную рыжеволосую Надю, принявшую более чёткие очертания. Девочка стоит на коленках на его кровати и плотно прижимает свои ладошки к его лбу, положив одну на другую. Рядом стоит в серьёз обеспокоенный Игорь и, не вмешиваясь, наблюдает. Мигрень проходит окончательно. Серьёзная Надя вздыхает с облегчением и удовлетворением, отстраняется
— Ты с нами? — Осторожно уточняет Игорь. — Слышишь меня?
— Да. — Клаэс смотрит на Надю с благоговением. — Спасибо.
Надя помогла ему не из сочувствия. Приступ длился дольше, чем показалось Клаэсу. На пороге его спальни успел появиться Штольберг в махровом халате, это он попросил Надю помочь. Его наручные часы сигналом тревоги уведомили о критическом состоянии Клаэса. Девочка способна снимать внутренние болевые ощущения, но навык её далёк от совершенства. В её власти устранить мигрень, зубную боль или поспособствовать ускоренной регенерации небольшой гематомы. Это мелочь в сравнении с глобальной перспективой данной отрасли. Есть те, кто обладает даром почти мгновенно останавливать кровотечение, расщеплять раковую опухоль, не касаясь её, сращивать раздробленные кости, восстанавливать зрение у слепых и так далее. В тени коридора, за спиной Иеронима Клаэс вновь видит уже знакомую ему старушку. Она как-то связана с Надей, вероятно, это её бабушка, но жива женщина на данный момент или уже нет — понять не удаётся. Старушка смотрит на Клаэса без опасений, с пониманием и сочувствием. Она подносит указательный палец к своим губам, тем самым давая понять, что Андеру не стоит никому о ней рассказывать.
— Ты в порядке? — Сонный, взъерошенный Штольберг выглядит непривычно домашним без костюма, даже лицо его изменилось, смягчившись, и теперь явственно выражает естественную взволнованность.
— Я не увидел её. — Виновато говорит Клаэс.
— Попытайся позже, но предупреди заранее, чтобы мы были рядом на тот случай, если потребуется помощь. Ты не должен справляться со всем в одиночку.
14. СЕМЬЯ.
Заснуть Клаэс больше не может. После душа, оставшееся до завтрака время он решает посвятить крысам, которые всё ещё находились в его спальне. Периодически численность их незначительно сокращалась, вероятно, грызуны поочерёдно отправлялись на поиски пищи, но после возвращались обратно.
Андер, закрыв глаза, сидит на полу в окружении питомцев. Организация их сознания отличается от человеческого, с ними гораздо проще иметь дело, Клаэс стал предельно чётко понимать звериную сущность, будто в прошлой жизни и сам являлся одним из них. Крысы собираются в стройный ряд и по спирали движутся вокруг своего хозяина, затем перегруппируются, собираясь в пятиконечную звезду безупречной формы, которая с писком и мельтешение лап и хвостов увеличивается в масштабе, становясь при этом тоньше в контуре. Все крысы разом поднимаются на задние лапки. Клаэс думает о бесчисленном их количестве в естественной среде обитания. Если собрать в одном месте всех особей, проживающих в одном единственном городе, то получится небольшой апокалипсис. Достаточно большая свора вполне способна и загрызть заживо кого угодно… Клаэс тревожно вздрагивает от собственных же мыслей и встряхивает головой. Он встаёт на ноги, окидывает прощальным взглядом ожидающих команды грызунов и велит им идти по своим делам. Крысы в тот же миг бросаются в россыпную. Кто-то устремляется в открытое окно, другие — за приоткрытую дверь. Через минуты Клаэс остаётся в комнате один. Откуда-то с первого этажа доносится визг Марины, которая, вероятно, столкнулась с несколькими проносящимися мимо грызунами.
Клаэс серьёзно задумывается о том, что ему теперь делать. Даже если ситуация с убийцей как-то разрешится в лучшую сторону, то что потом… Штольберг всё ещё не кажется ему плохим человеком. Перспектива жить здесь, в его имении не представляется такой уж плохой. Андер всегда будет сыт и согрет, ему не придётся тревожится о деньгах, он заведёт себе какое-нибудь хобби… Но как быть с регулярными тестами… Сможет ли он убивать животных и других людей, если того потребует руководство Иеронима? Нет, конечно. За всю свою жизнь Клаэс не прихлопнул даже мошки, он аккуратно стряхивал их. Ида делала особую мазь и благовония, отгоняющую вездесущих паразитов, потому они никогда особенно сильно и не докучали. Если случайному комару доводилось приземлиться на Нэми, то Клаэс замечал, с каким благоговением наблюдает брат за тем, как крошечное брюшко насекомого наполняется кровью. От него не убудет, а комару необходимо насытиться. Если случалось поймать паука в доме, сплётшего паутину в неположенном месте, или другую букашку — те просто оказывались изгнаны на улицу. Исключительная степень гуманизма была у них семейной. За неповиновение Клаэса отправят на Базу. Что ж, пусть так. Штольберг прав, говоря, что сила подобного уровня должна находиться под строгим контролем. Но с другой стороны не все же используют её со злым умыслом. Нэми, например, спасал жизни. Он никогда никому не вредил. Как и бабушка. Свои возможности она никогда не использовала на прямую, прибегая исключительно к силам самой природы и её ресурсов, чтобы изготавливать лекарства из растительных компонентов. И Нэми, и Ида тоже могли бы стать пленниками, но это не было бы заслужено. Впрочем, странно рассуждать о каких-либо перспективах, когда ты уже мёртв. У Клаэса нет ни документов, ни дома… Он смотрит на шрамы и думает, что лучше бы истёк кровью в тот день.
Клаэс думает о брате. Он вспоминает Нэми совсем ещё юным мальчиком. Соблюдать порядок в собственных мыслях всегда давалось ему с трудом, брат в буквальном смысле расслоить своё сознание надвое, чтобы ограждать Клаэса от всего инородного, потому он был таким рассеянным и нервным.
Чуть в стороне от бабушки и Нэми Клаэс видит маму. Она выглядит провинившейся, ей словно стыдно перед Клаэсом и он постепенно начинает понимать, что с ней случилось. Агда не по собственной прихоти сбежала от своего мужа, она боялась за сыновей. Ему обо всём было известно. Сначала всё шло хорошо, родители очень любили друг друга, рождение Нэми лишь укрепило их отношения, но потом, когда первенец подрос, отец стал слишком сильно интересоваться его способностями. У них с мамой изначально существовал уговор, согласно которому эта тема вообще не должна была подниматься. Отец клялся, что ни дар Агды, ни наследие их детей не волнует его, но не мог совладать со своей истиной натурой дотошного исследователя. Агда всегда знала, что этот человек может представлять угрозу для таких, как она, но любовь ослепила бдительность. С каждым днём женщина всё твёрже убеждалась в том, что её сыновья становятся для их отца в первую очередь объектами наблюдения, а не детьми. Она не сожалела о побеге, зная, что так будет лучше в первую очередь для Клаэса и Нэми. Но продолжала безумно любить своего мужа и скучать по нему, по его прикосновениям, запаху, голосу... Каждый день без него был мукой, Агда никак не могла справиться с этими чувствами, которые в итоге и погубили её. Она признавала, что запустила своё эмоциональное состояние и уже не смогла вовремя взять его под контроль, невольно доведя тело и разум до истощения. Мама укоряла себя за это. «Вы нуждались во мне, а я оказалась слабой, я бросила вас». Клаэс видит ручьи слёз, бегущие по маминым щекам. Сердце начинает изнывать от тоски и горечи. Он хочет сказать, что прощает её.
За мамой стоит дядя Паша. Его тоже погубила любовь. Долгие годы он страстно обожал одну женщину, которая считала Пашу своим добрым другом, не догадываясь о глубине терзающих его чувств. Он знал, что им хорошо было бы вместе, та женщина неоднократно намекала, что мечтает о таком муже, как Паша, а тот лишь улыбался застенчиво и отшучивался. Дядя знал, что ребёнок от него убьёт любимую женщину, потому обречён был страдать. Любовь не ослабевала с течением времени, ты женщина вышла замуж за другого, родила сына и дочку, а Паша по-прежнему оставался один, утешая себя тем, что хотя бы его возлюбленная теперь счастлива.
Постепенно проявляются силуэты других людей. Сперва они вовсе не разборчивы, будто тени, но вскоре приобретают всё более ясные очертания. Голова Клаэса начинает немного кружиться, но ощущение это вполне терпимо и не сулит больших проблем. Он внимательно всматривается в поочерёдно предстающих пред ним предков. Информация касательно их личностей поступает в образной форме, мягко и ненастойчиво она вливается в его разум, словно журчащий ручеёк. Призраки не перебивают друг друга, рассказывая свои истории тихо и ненавязчиво. Внимая им, Клаэс ощущает уют и спокойствие, он боится, что повествование вдруг прервётся. Вот мама и папа бабушки, они оба были необычными людьми, им посчастливилось встретить друг друга на этом нелёгком жизненном пути и создать крепкую семью. Они жили очень долго и любили друг друга до самой смерти, даже умерли, как в красивых сказках, почти в один день с интервалом всего в неделю. Мама Иды работала школьной учительницей в большом посёлке и при помощи своих способностей способствовала усвоению знаний в головах своих учеников, не было ни одного ребёнка под её руководством, у кого возникали бы проблемы с обучением. Папа пас огромное стадо овец и за долгие годы своей службы на ферме не потерял ни одного животного, они безропотно повиновались ему, и с таким же успехом он мог бы подчинить умы людей, но предпочёл скромную, но безопасную бедность безграничному всевластию. Нэми получил его имя.
За ними стоят родители каждого из них. И так поколение за поколением. У пра-пра-бабушки Иды было одиннадцать детей, лишь троим из них передались способности. Беря истоки в самых давних временах и культурах, многовековая династия выстраивается перед Клаэсом. Одежда на всех призраках разная, соответствует времени и стране, в которой они жили, и преимущественно очень бедная, едва ли ни нищенская. На ком-то и вовсе лохмотья. Многие из этих людей могли бы нажить несметные богатства за счёт своих способностей, им ничего не стоило бы добывать деньги в огромных количествах, прочие люди добровольно им отдавали бы всё до последнего гроша, находясь под влиянием гипнотического воздействия. Но ни один из предков Клаэса ни разу не воспользовался своим даром в корыстных целях даже в моменты крайней нужды и голода. У людей, несущих бремя всесилия, есть негласный кодекс, запрещающий злоупотреблять своими возможностями. Они придерживаются мнения, что могущество дано им не для господства над массами, а для защиты бессильных. Не все соблюдают этот закон, но семья Клаэса непоколебимо чтила его. Кроме того, если кому-то из них случалось узнать о человеке, который сознательно вершил зло при помощи своего дара — они всеми возможными средствами препятствовали ему. Все призраки пришли в том возрасте, в котором их физические тела погибли. Совсем дряхлые, иссохшие старики стоят рядом с совсем ещё маленькими детьми. Все они смотрят на Клаэса. Они не были знакомы с ним, но знают, что в его венах течёт их кровь, и это самое важное. От каждого из них что-то есть в нём — незначительная черта характера, предрасположенность к чему-то, пристрастие к конкретному продукту, форма носа, разрез глаз, линия роста волос… В их взглядах лишь добро, которое они ощутимо передают своему единственному выжившему потомку. Они любят его просто так, потому что он есть, и сами продолжают существовать исключительно благодаря ему.