Бриллиантовая рука

Иванов Виктор

— Вас подвезти?

Первой реакцией в ответ на этот вопрос был паниче­ский страх. Хотелось сорваться с места и бежать, куда глаза глядят. Но затем, поняв все безрассудство и неле­пость подобного поведения, Семен Семеныч покорно скло­нился к машине и, придерживая рукой накинутый на спину пиджак, кое-как забрался в салон. Водитель вышел из машины и закинул в багажник его чемодан. Вернувшись на место, он повернул ключ зажигания и так же вежливо спросил:

— Куда поедем?

Ответ прозвучал едва слышно и обреченно:

—

Домой.

Таксист понимающе кивнул и включил первую ско­рость.

Некоторое время они ехали молча. Горбунков, отдав­ший себя на волю провидения, старался больше не думать о плохом. Он пытался успокоиться тем, что представлял себе скорую встречу с Надей и детьми. Но у него это полу­чалось совсем не так, как хотелось бы, мешала зловещая неопределенность ситуации и дурные предчувствия.

Первым молчание нарушил таксист:

— Что ж, значит, за границей побывали? — спросил он.

— Да, побывал,— с нескрываемой горечью тихо про­изнес Семен Семеныч.

Оба снова надолго замолчали, но Семен Семенычу по-прежнему не давали покоя невеселые мысли.

«Что же все-таки делать,— проносилось в голове.— Куда ехать: домой или в милицию?» Так я же и еду домой».

Давно позади осталась ярко освещенная набережная, и сейчас за окнами машины было темно.

Внезапно воспаленный мозг Горбункова пронзила страшная догадка: он в ужасе ахнул и сразу же испуганно поднес ладонь ко рту, словно желая заглушить готовый вот-вот вырваться крик. Он попытался разглядеть дорогу сквозь боковое стекло, однако снаружи была кромеш­ная тьма. И лишь участок в несколько десятков метров перед бегущей по шоссе машиной ярко освещался фа­рами.

В слабом свете, падавшем от приборов передней панели, Семен Семеныч заметил на внешней стороне ладони таксиста жирный контур татуировки, изображавшей солнце с ис­ходившими от него длинными лучами.

«Я же не сказал ему адреса! — в ужасе подумал Гор­бунков.— Куда он меня везет?»

Он заметался по кабине, словно хотел выпрыгнуть из мчавшейся машины на полном ходу. Как будто прочитав его мысли, водитель спокойно сказал:

— А здесь в город только одна дорога.

Стараясь не обнаружить своего удивления, Семен Семеныч как можно более строго приказал:

— Пожалуйста, Морская, один, квартира девять. Помолчав несколько секунд, он добавил:

— Третий подъезд. Третий этаж.

Водитель молча кивнул. Изредка салон на мгновение освещался фарами встречных машин, и каждый раз Семен Семеныч тщетно пытался разглядеть лицо таксиста. Но вспышки света были слишком кратковременными, тем бо­лее что, сидя на заднем сиденьи, можно было видеть лишь профиль того, кто находился за рулем. Судя по голосу и крепкой плечистой фигуре, это был мужчина сред­них лет.

— А что у вас с рукой? — неожиданно спросил таксист. Семен Семеныч съежился и крепко прижал к груди перевязанную руку.

«Почему

он интересуется? — думал он, хотя понимал, что ответа не получит.— Что это, простое любопытство? Или...»

Вообще-то Горбунков был убежденным атеистом, но сейчас он очень пожалел о том, что не умел молиться, хотя и не надеялся, что это облегчит его положение.

— Так что все-таки стряслось? — переспросил так­сист.— Где вы руку-то поранили?

Как затверженный урок, Семен Семеныч медленно и четко повторил то, чему его учил капитан:

— Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс...

Таксист ничего не ответил.

«Подозрительный тип,— подумал Семен Семеныч.— Ведет себя как-то странно».

Снова помолчали.

Очередной вопрос таксиста застал Горбункова врас­плох:

— Вы в самодеятельности участвуете?

— Участвую.

Для убедительности Семен Семеныч кивнул, хотя знал, что таксист не мог этого видеть, так как сидел к нему спиной. О зеркале он не подумал.

Он думал о другом.

«Зачем я ему соврал? Я же не участвую в самодеятель­ности. И что это вообще за вопрос? Причем здесь самодея­тельность? Интересно, почему он спросил? Что-то же за этим кроется... А-а, зубы мне заговаривает! Да, очень подозрительный тип».

Раздался визг тормозов, и машина резко повернула налево. Это вызвало в Семен Семеныче новый приступ паники.

«Почему он свернул? Да еще на полном ходу? Ведь дорога должна идти все время прямо?!»

Таксист и на этот раз угадал его мысли:

— А там ремонт.

— Что? — не понял Семен Семеныч.

— Объезд.

— А-а-а...

Несмотря на то, что еще час назад в небе не было ни единого облака, внезапно начался ливень. Водитель вклю­чил дворники, и Горбунков, наклонившись вперед, внима­тельно следил за дорогой, освещаемой фарами. От мерного покачивания стеклоочистителей у него начала кружиться голова.

Вдруг где-то впереди он увидел высокий белый забор, возле которого суетились две худенькие девичьи фигурки. По-видимому, у них был всего один плащ на двоих, и они держали его на вытянутых руках, раскинув над головами широким тентом. Девушки бросились навстречу машине, махая свободными руками. Семен Семеныч почему-то

об­радовался, в нем затеплилась какая-то неясная надежда. Схватив таксиста за плечо, он крикнул:

— Остановитесь! Давайте возьмем этих девушек! Ви­дите, как они уже вымокли.

Однако таксист ловко вывернул руль, и машина, даже не притормозив, миновала девушек.

— Но почему? — почти взмолился Горбунков.

— Не положено!

— Как это не положено?

— Инструкция,— отрезал таксист.

И снова, в который уже раз за этот вечер, Семена Семеныча затрясло, словно в лихорадке. Он вдруг вспомнил, что где-то во внутреннем кармане пиджака у него лежит пачка