Будь проклята страсть
Шрифт:
— Говорят, Коппе [58] болен...
Тургенев привёз Флоберу большую жестяную банку икры — «только что из Петербурга».
— Ну и погодка! — сказал он. — В России лучше. — И растянулся на диване. — Но пишется мне лучше в Париже.
Шум голосов заполнял комнату. У камина стоял высокий, худощавый, аристократического вида человек, темноглазый, с седеющими волосами в романтическом беспорядке. Флобер с радостью представил ему Мопассана. Это был Эдмон де Гонкур [59] . Он протянул Ги для рукопожатия два пальца и, едва молодой человек сжал их, похлопал его по тыльной стороне ладони, как бы говоря: «Достаточно». Ги внимательно оглядел его бледное самодовольное лицо с
58
Коппе Франсуа (1842—1908) — поэт, член группы «Парнас».
59
Гонкур Эдмон де (1822—1896) — французский писатель, происходил из среды провинциального дворянства. Вместе с братом Жюлем и после его смерти вёл «Дневник», который писал до 1895 г. При жизни он печатался отрывками и лишь в 1956 г. был опубликован полностью. В нём отражена подчас чисто субъективно литературная жизнь эпохи, эстетические взгляды братьев и их современников. По завещанию Эдмона Гонкура его состояние перешло в фонд ежегодной литературной премии, которую присуждают десять видных литераторов — Академия Гонкуров.
Альфонс Доде [60] , из-за бороды напоминающий профиль козла, стоя в центре шумной группы людей, рассказывал о том, как он изображал покойного императора, на что был великим мастером:
— Тогда я вызвал адъютанта и отправил его к ней в гардеробную с запиской: «Где, когда и сколько?» Она ответила: «У меня, вечером, бесплатно». — Он сделал паузу. — Пре-вос-ход-но!
Раздались взрыв смеха и аплодисменты. В финансовом отношении Доде был самым преуспевающим из присутствующих. Гонкур прозвал его «Шейхом».
60
Доде Альфонс (1840—1897) — французский писатель. Сын разорившегося фабриканта. В 15 лет стал учителем, вскоре переселился из Нима в Париж, начал печататься в журналах. Он отвергал натуралистические принципы, отстаивал право на фантазию. Восхищался прозой Тургенева.
— Золя, подойдите сюда. У меня есть для вас кое-что интересное.
Это произнёс Тургенев.
— Вот как?
На лице Золя появилось сосредоточенное выражение, словно он хотел записать то, что будет сказано. Записи он делал повсюду и обо всём. Добивался приглашений на светские приёмы и становился в углу, явно набрасывая мысленно краткие заметки, что заставляло гостей оглядываться с шёпотом: «Золя берёт нас на карандаш».
— Слышали о «Вестнике Европы»?
— Должен признаться, нет.
На лице Золя появился лёгкий испуг. Здесь в его научном методе оказался пробел.
— Это петербургский журнал. Если хотите, могу добиться для вас там места литературного корреспондента.
— Господи, конечно, хочу — если будут платить.
Книги Золя наделали шума, но продавались плохо.
Ги обнаружил, что Алексис стоит рядом с ним. И спросил:
— Кто это там?
Он смотрел на стоявшего в другом конце комнаты красивого молодого человека с длинными белокурыми волосами и очень примечательным лицом, в котором было что-то и от обольстителя, и от Христа.
— Катюль Мендес [61] , — ответил Алексис. — Я познакомлю вас, как только представится возможность.
— Чем он занимается?
— Пишет стихи. Катюль родом из Бордо. Женат на Жюдит Готье, дочери старика Теофиля. Редактирует журналы. Большой талант. Может подражать любому стилю — даже древним грекам. Гонкур говорит, что он сын дочери надзирателя из какой-то тюрьмы, где его отец сидел за политику.
— Думаешь, Гонкур это знает? — спросил Ги.
61
Катюль
Алексис усмехнулся:
— Говорят, он ведёт дневник — мы все там фигурируем.
— Да, у него взгляд сплетника.
— И женский склад ума. Тебе он тоже протянул два пальца?
— А потом похлопал по руке.
— Если нанесёшь ему визит в Сарай — так он называет свой дом в Отейле, — то получишь три пальца, притом без похлопывания.
Они стали наблюдать, как Гонкур демонстрирует наигранное безразличие, снисходительно слушая Филиппа Бюрти [62] , художника, выражавшего ему своё восхищение.
62
Бюрти Филипп (1830—1890) — французский художник и художественный критик.
Табачный дым становился всё гуще. Голоса — всё громче. Алексис подвёл Катюля Мендеса туда, где стоял Ги.
— Алексис говорит, вы поэт, — сказал Мендес после того, как они были представлены друг другу.
— Да. Перепеваю всё, что читаю, — ответил Ги. Оба весело рассмеялись.
— Я открываю новый журнал, — сказал Мендес. — «Репюблик де летр». Только что нашёл соиздателя — замечательный человек. Пока что он публиковал только работы об акушерстве! Журнал будет парнасским. Может, пришлёте мне что-нибудь для него?
Польщённый Ги заколебался.
— Я это всерьёз, — сказал Мендес.
— Хорошо, — ответил Ги. — Только публикуйте это под псевдонимом, иначе Флобер выйдет из себя!
— Отлично. Новые имена — вот что нам нужно. Новые имена!
В одной стороне комнаты послышался нестройный хор голосов. Разговор шёл о политике. Тэна [63] , историка, было еле слышно.
— Франция...
— А что скажете об атаке кирасиров под Рейсхоффеном? Чистейший героизм.
63
Тэн Ипполит Адольф (1828—1893) — французский философ, эстетик, писатель. Учился в Ecoie Normal в Париже. В 1864 г. профессор эстетики в «Школе изящных искусств», в 1878 г. избран во Французскую Академию. Незаурядная эрудиция, утончённый вкус, сильная логика позволили ему существенно содействовать модернизации философской, эстетической, социологической и литературоведческой мысли. Тэн явился родоначальником эстетической теории натурализма как литературно-художественного направления и основателем культурно-исторической школы. Ядро тэновской методологии — известная триада: «раса», «среда» и «момент».
— Рес-пуб-лика!
— Францию невозможно проучить. — Застенчивое лицо Тэна раскраснелось. — Седан, разгром, капитуляция Базена — это всё победы! Чему бы Франция ни подвергалась, она не только выносит из этого урок — она превращает это в триумф!
Раздался громкий взрыв негодования.
— Золотой век человечества начался в тысяча семьсот восьмидесятом году и окончился в тысяча восемьсот семидесятом!
— Доде, — послышался голос Тургенева. — Вы серьёзно насчёт этого обеденного клуба «Освистанных»?
— Вполне, — откликнулся Доде. — В кафе «Риш». Но он только для тех, чьи пьесы освистывались до полного прекращения спектакля — чему подверглись Гонкур, Золя, Флобер и я.
— Клянусь, со мной произошло то же самое.
— Где?
— В Киеве. Там ставили мою трагедию в шести актах. Зрители даже забрасывали сцену репой.
Дым густел. Голоса становились громче. Послышался бой часов. Флобер ожесточённо спорил с Золя.
— Репутации — чушь. Научный метод — тем более. Натурализм и подавно! — гремел он.