Будешь моей

Романова Наталия

Стас скрылся из вида, попрощаться с ним не удалось. Невелика потеря.

Я обернулась, сразу выхватила взглядом отца, возвышающегося над остальными минимум на голову, направилась к нему. Тот одобрительно кивнул, слабо улыбнулся, попытался, во всяком случае.

Положил руку мне на плечи, вдавив в пол, словно гири пудовые на ноги навесил, и повёл к выходу из актового зала.

На лестничной площадке нас догнала слегка запыхавшаяся девушка, окликнула меня по имени:

– Тина? Тина Силантьева?

Я нахмурилась, вспоминая,

где могла видеть излишне эффектную брюнетку с длинными, ламинированными волосами. Наращенные ресницы вместе с яркими стрелками обрамляли глаза какого-то невнятно цвета, которые бегали по мне, безостановочно сканируя и оценивая. Большие губы покрыты слоем блеска, заметный контуринг лица.

Короткое платье широкого кроя с завышенной талией в стиле семидесятых годов двадцатого века. Обувь на платформе.

– Да, – ответила я.

– Яна, – протянула та руку, я в растерянности пожала, почувствовала по-настоящему хищнический захват. – Девушка Олега Калугина, – вдруг выплюнула она, глядя с отчаянной злостью на меня. – Имей в виду, Тина Силантьева, мы ждём ребёнка и готовимся к свадьбе, – уставилась на меня, пока я, не отрываясь, смотрела на округлый живот говорящей, который только заметила.

Яна действительно беременна, это было видно невооружённым взглядом, заметно. Неожиданно вспомнила, как на базе отдыха Ника дважды произносила имя «Яна», косясь в мою сторону, пока Сергей не шикнул на неё, затыкая рот.

Тогда я не придала значения, слишком много всего происходило, чтобы я могла сфокусироваться на незначительных деталях.

– Не стой у меня на пути. По-жа-ле-ешь, – по слогам проговорила Яна, ткнув меня в грудь длинным острым ногтём. – Ты – всего лишь ночной горшок, в который мой мужчина справляет нужду, – выплюнула она. – Исчезни из нашей жизни. Поняла меня? Исчезни, – продолжила она вкручивать в меня палец и слова, как шило.

Я стояла, ни жива ни мертва, не понимая, на том я свете или на этом. Молчаливо наблюдала, как рушится всё, к чему я столько лет стремилась, что любила, хотела…

– Прочь! – услышала грозный рык над своей головой.

Отец отодвинул кисть Яны от меня, обхватив двумя пальцами, словно к фекалиям прикоснулся. Скривил рот, окинув уничтожающим взглядом, от которого та попятилась, в страхе распахивая глаза.

– Доигралась в свободу. Хватит, – сказал он глухо, глядя на меня, когда Яны след простыл. – Едем домой, – вынес он вердикт.

Приговор.

Я внутренне сжалась, борясь с собой, чтобы не упасть прямо здесь, не сходя с места. Не заколотить ногами от боли, обиды, отчаяния. От всего, что прямо сейчас разрывало меня на миллиарды осколков.

Убивало меня.

Уничтожало заживо.

Глава 14. Олег

Олегу лучше было завалиться спать сразу, как переступил порог дома, и после обеда, как обещал, отправиться на Тинин праздник. Завтра съездить за Фиником к родителям. Отвёз парня погостить

перед сборами.

Финик любил бывать в доме генерала и профессора кафедры Истории Церкви. Не звания с регалиями привлекали пса, а частная территория. Возможность гулять целый день, если, конечно, не нападать на драгоценные клумбы с цветами хозяйки дома.

Что и говорить, тесновато жилось активной собаке в квартире. Финик не жаловался, вот ещё, всё понимал, но в гости в коттеджный посёлок ездил с заметным удовольствием.

Но передумал. Решил ехать прямо сейчас, к обеду точно успеет вернуться, заодно с отцом поговорит. А на сегодняшний вечер, ночь, да и всю жизнь у него в планах Маська.

Калугин Олег был намерен вступить в законный брак.

Жениться.

Сам себе не верил, но факт упрямо оставался фактом: Он твёрдо решил жениться на Тине, его Маське.

По здравому размышлению рано, он почти ничего не знал об этой девушке. О себе она рассказывала мало и с заметной неохотой, потому Олег не давил. Впереди всё время мира – узнает.

Какие секреты могли быть у Маськи?

Небогатые родители, простого происхождения? Дураку понятно, что девочка не родилась с серебряной ложкой во рту.

Он сам, хоть и генеральский сынок, звёзд с неба не хватал. Карьера относительно складывалась, на финансы жаловаться не приходилось, но до больших звёзд пилить и пилить, если вообще доберётся. С его-то «послужным» списком и умением влипать в неприятности.

Три поцелуя с мальчиком в школе? Плевать!

Честно сказать, он настолько ох… удивился, культурно выражаясь, от девственности Тины, что слов после случившегося подобрать не смог. Мычал невразумительное, слюни пузырями довольно пускал, едва не запрыгал, словно самовлюблённый самец гориллы.

Да что там, он даже не сразу врубился, что первый у Маськи!

Вставил, охренел от тесноты, сжатия такого, что мозги едва не утекли, вместе со спермой с первого толчка. С трудом сдержался от того и другого. Фрикции на пятой сообразил, в чём дело, разул глаза на очевидное и уже непоправимое.

Как же он ругал себя, костерил на чём свет стоит, что не понял сразу, не подумал. За то, что всё случилось именно так.

Нет, он и на секунду не подумал, что нужно было подождать, дать ей время привыкнуть, приучить, приручить, ещё какая-нибудь ерунда из слезливых мелодрам с приставкой «при».

Ждать он бы точно не стал, но напор бы в моменте сбавил, попытался, во всяком случае. И точно не в коленно-локтевой лишал бы невинности. Поделикатнее, что ли.

Насрать ему на то, что там было у Тины и с кем. Нет, от одной паршивенькой мысли, что кто-то мог неровно дышать в сторону сладких губ Маськи, становилось настолько противно, что поджилки начинали трястись, подкатывала тошнота, но тормозил себя.

Он – первый у Тины. Пер-вый, твою мать! А девочке, между прочим, двадцать лет…