Будешь моей
Шрифт:
Осталась только Маська и планы, в которых места проходящим бабам, беременные они или нет, не нашлось.
– Невестка моя будущая прислала, я распечатал. Или ты думаешь, я не знаю, как принтер включается?
– Очевидно, знаешь, – огрызнулся Олег, вставая.
С отцом разговаривать бесполезно, с матерью тоже, да и…
Сука, сука, сука!
Биологическое отцовство предполагаемого отца Калугина Олега Степановича в отношении плода матери Кучеренковой Яны Васильевны 99, 999 %
Сука,
Твою мать!
А-а-а-а!
– Куда намылился? – рыкнул отец. – С рук тебе такое не сойдёт, не мечтай! О шаболде своей из медицинского думать забудь! Заделал дитя, имей мужество нести ответственность перед людьми и богом. Ясно тебе?
– Откуда о Тине знаешь? – остановился как вкопанный Олег, оглянулся на отца.
Вздымающаяся в гневе грудная клетка, расстёгнутый ворот голубой рубашки, вздутая вена, пересекающая покрытый морщинами лоб, стиснутые до торчащих желваков челюсти. Высокий, плотный, немолодой, пышущий праведным гневом.
Просто Ликург, убивающий в приступе безумия топором своего сына, а не генерал-полковник на почётной пенсии.
– Чего знать-то? Велика тайна, – развёл руками отец, усмехаясь. – Приезжала твоя Яна, сидела здесь, на этом вот месте, – показал на стул, с которого только что встал Олег, – слёзы лила, рассказывала, что нашёл студентку, с друзьями её знакомишь, всё время с ней проводишь, а про неё с ребёнком думать забыл. Три копейки на хлеб, и то не даёшь, на эту свою… шмару спускаешь всё без остатка.
– Она не шмара! – подорвался Олег. – Не вмешивай сюда Тину.
– А как назвать девку, которая раздвигает ляжки перед почти женатым мужиком? Благочестивой, добродетельной, порядочной? Порядочной дрянью, если только!
– Повторяю. По слогам. Не. Вме-ши-вай. Ти-ну! – проговорил Олег, понимая, что ещё одно слово в сторону его Маськи, и он взорвётся похлеще аммиачной селитры в порту Бейрута. – И для общего развития, если тебе вдруг интересно, на Кучеренковой я жениться не собираюсь. От меня она беременна или от капитана Америка – наплевать.
– Что значит «жениться не собираюсь»? – взревел отец.
Отбросил в сторону компьютерное кресло, которое, с жутким грохотом, врезалось в стеллаж с книгами, от чего редкие издания покачнулись, некоторые с шумом повалились на пол.
– То, что слышал. Жениться на Кучеренковой не собираюсь! Нахер она мне не сдалась!
– Ребёнок тоже нахер не сдался? – прошипел отец.
– К ребёнку вопросов нет. Мой – буду воспитывать, обеспечивать, на выходные брать. Жениться на его матери не буду, жить с ней не стану.
– Чушь не мели, – зарычал генерал. – В какой вере покрестят моего внука, если ты с его матерью жить не будешь? В никонианскую церковь* кровь свою отдать собрался?
– Пусть хоть в буддисты крестит! – вспылил
Шагнул из кабинета, захлопнул с грохотом дверь, показалось, что стена от удара качнулась. Поспешил, почти побежал к выходу, не видя ничего и никого вокруг.
В висках наковальня из мыслей.
В сердце яд, растекающийся по артериям, венам, сосудам.
Во всём теле – боль.
– Не позволю!
Неслось со стороны крыла, где в кабинете остался отец, наедине со своими предрассудками, традициями, самой правдивой правдой из всех возможных правд.
Верой, появившейся и окрепшей на старости лет почти до состояния фанатизма.
Дети, тем более внуки генерала Калугина, могут быть крещены только в исконной, истинно православной вере.
Без вариантов.
Без исключений.
Без поправки на обстоятельства, тем более чувства.
Вступать в брак тоже желательно с представителями своей, русской православной старообрядческой церкви, причём конкретного согласия**, в их, Калугинском случае – беспоповского толка**, но жизнь в миру вносила коррективы.
На брак сына с девушкой не их согласия Калугин-старший был готов закрыть глаза, хотя время показало, что все, не мытьём так катанием, оказались женаты на своих.
На крещение вне их церкви – нет.
Нет. И нет. Никогда.
Кучеренкова относила себя к православным. Была ли крещённой, посещала ли церковь хоть раз в жизни, Олег понятия не имел. Но отлично понимал, последнее, что придёт ей в голову – это крестить их ребёнка в вере, к которой она сама не имеет никакого отношения.
Да и кто позволит?..
Кто пустит никонианку, пусть миллион раз условную, в приход их согласия? Через порог позволит переступить?
Отрезанным ломтём для их согласия станет ребёнок Кучеренковой, а этого Калугин-старший не позволит никогда.
Значит, только законный брак. С Кучеренковой, сука!
Только хрен там ночевал, товарищ генерал.
Хрен. Там. Ночевал.
На обратном пути заехал к Яне, имелись у Олега насущные вопросы к этой дряни.
Решила, значит, что тот простой факт, что он разок не вытащил, даёт ей особые преференции?
Поверила, что на его детородном органе в рай въедет? В себя поверила?
Он ей такой рай покажет, такой домострой продемонстрирует, небо с овчинку покажется.
Яны дома не оказалось. Зря долбил в дверь, едва не вынес.
– Нету её, – объявила соседка, высунув нос из соседней квартиры. – Ходят с утра до ночи, покоя ни днём, ни ночью! Достали, сил нет!
Во дворе медицинского колледжа стояла гробовая тишина. По нагретому от солнечных лучей асфальту, под порывами тёплого ветра каталась парочка воздушных шаров, валялось несколько ярких фантиков, на фонарном столбе галстуком была привязана ленточка выпускника.