Будни феодала
Шрифт:
Староста Маслова брода занимал привычное рабочее место каждого сельского начальника — скамейку перед своим домом. А солидная горка шелухи под ногами указывали, что трудится староста аж с самого утра.
— Доброго дня, пане… — встать не поленился и даже шапку снял.
Ну, так и я за последнее время прибархлился неплохо. Приобрел новенький жупан с кольчужной подкладкой, богатые сапоги из желтой телячьей кожи. За широким кушаком — солидный пистоль, дорогая сабля. Гусарский шлем за мной один из
— И тебе того же желаю. Ты здешний староста будешь?
— Я, ваша милость, — еще раз поклонился тот, но шапку надел. Как бы подчеркивая некую официальность дальнейшей беседы. — Уже почти третий десяток, как общество избрало. А ты, пане, кем будешь, если позволено спросить?
— Спросить дозволено, а отвечать или нет, с этим погодим, — раздул я щеки. — Как разговор пойдет. Поймем один другого, можно и представиться. А нет — разойдемся и забудем, что виделись. Согласен?
Такой подход старосту впечатлил.
— Да, ваша милость. Смекаю, не просто так вы мимо нас проезжали. И не коней напоить свернули.
— Правильно смекаешь… Важное у меня дело, поэтому спрашиваю, кто в деревне верховодит? Сам все решаешь или еще кого для разговора позовем? Чтобы языком напрасно не мести?
Староста поглядел внимательнее, затылок поскреб. Потом — подбородок.
— Вообще-то, до сих пор слушались, но… похоже, в этот раз закавыка посложнее встанет. Эй! Малой! — окликнул первого попавшегося на глаза мальчугана. — Мухой в кузницу! Скажи Степану, чтоб бросал все и к нам шел.
— Погодь! — остановил я паренька. Приходилось в кузнице работать и я отлично знал, что если заготовка в огне, хороший кузнец даже Смерть, пришедшую за ним, пошлет куда подальше. И не выйдет из кузницы, пока работу не закончит. Пережечь железо дело не хитрое, переделать сложнее.
— Думаю, староста, нам с тобой немного прогуляться не помешает… Засиделись оба… — кивнул на шелуху. — Чего зря человека от работы отрывать? Заодно, гляну что за мастер и спрошу, сколько возьмет, чтобы всем лошадям подковы поправить.
— Это можно, ваша милость, — согласился староста. — Степан работник золотой. Пока никто не обижался. Он в Черкассах на оружейника обучался, да только денег на вступление в цех не хватило. А в подмастерьях еще на три года оставаться не захотел.
Кузница, как водится, стояла за околицей. Оно и вонь не так донимает, и огонь, если что, не село перебросится. Небольшая, задымленная до черноты, но аккуратная, ухоженная. Перезвона молотков и буханья тяжелого молота не слышалось, да и дымок над дымарем не вился. Это хорошо, не придется ждать.
— Эй, Степан!
Изнутри послышались тяжелые шаги и в дверном проеме показался мощный детина. Плечи аккурат как створка. Голова повыше притолоки. Хитер старик. Такая поддержка, разом решит все споры в пользу единомышленника.
— Чего звал, староста?
— Разговор имеется. Выходи, выходи… не обидим.
Кузнец пожал плечищами, мол, да я не против — можете попробовать, если здоровья не жалко. Но наружу вышел, вытирая руки о кожаный передник.
— Если разговор долгий, то пойдем в тень…
Неподалеку от кузницы росла старая груша. Раскинув толстые ветви, что шатер. К стволу был придвинут небольшой стол и несколько чурбаков.
— Присаживайтесь, угощайтесь, говорите…
Кузнец исполняя обязанности хозяина быстро наполнил из кувшина чем-то пенным три кружки и от пил из одной. В кружке оказался чуть забродивший ягодный взвар. Кажется, его еще морсом называют. Точно не знаю.
— Теперь можно, ваша милость,— сообщил староста, имея в виду, что в такой компании мои слова уже не пропадут зря.
— Хорошо… Слушайте… Новость у меня для вас не так чтоб очень плохая, но неприятная. Проведали лазутчики ляхов, что в Масловом броде прячет родных сам Хмель. И всем воеводам король повелел отыскать наемников среди православного воинства, которые взялись бы деревню сжечь, а семью гетмана извести.
— И это ты, ваша милость, считаешь не очень дурной вестью? — всплеснул ладонями староста. — Какая же тогда — плохая?
— А то, что Смоленский воевода Юрий Обухович, такого человека уже отыскал, подговорил и к вам направил.
Староста буквально подпрыгнул.
— Где ж такой Иуда нашелся?! Знаешь его, ваша милость?
— Как не знать, если он перед тобой сейчас сидит…
Староста онемел, а кузнец — напротив. Увалень увальнем, а метнулся ко мне, как молния. Хорошо, я ждал этого и был готов. Он еще только приподнимался, а я уже завалился на бок и пистоль выхватил.
— Тихо. Без глупостей. Староста, угомони Степана. Он, конечно, крепкий, но пуля и быка уложит. Пораскинь мозгами — стал бы я вам открываться, если б со злым умыслом пожаловал?
Взгляд старика стал более осмысленный.
— Гм… Верно. Ты… это… Степушка… сядь, Христа ради. И не скачи, аки пардус взрыкивающий. А ты, ваша милость, чем людей пугать, лучше обскажи все за порядком.
— Так я и рассказываю… — первый раунд мой. Отхлебнул еще с кружки и продолжил. — А издалека начал, чтоб вы поняли: то что предложить хочу, единственное решение.
Кузнец, похоже, вообще многословием не страдал, а староста промолчал — проникся, значит.
— Маслов брод придется сжечь.