Были два друга
Шрифт:
НЕВЕСТКА
Ефросинья Петровна с первых же дней привязалась к невестке, как к родной дочери. Скромная и трудолюбивая, Надя вскоре рассеяла тревоги и свекра. Десяти лет Надя потеряла мать, а через два года на фронте погиб отец. Выросла она у тетки, которая не баловала ее. Варвара Петровна, рано овдовевшая, работала на швейной фабрике. Все домашние хлопоты лежали на плечах девочки.
Попав в новую семью, Надя и тут не могла сидеть сложа руки, хотя свекровь категорически
– От кастрюль и стирки грубеют руки. Труд стряпухи быстро старит женщину. Ты молодая, тебя должен муж любить, - говорила ей часто свекровь.
– Это плохо, когда муж любит жену за белые ручки, - отвечала Надя.
– Эх, деточка, не каждый ценит наш бабий труд, - вздыхала Ефросинья Петровна.
– В домашних хлопотах баба тупеет.
В словах свекрови Надя чуяла горькую правду. Неужели и ей, как Ефросинье Петровне, уготована судьба домохозяйки? Василий до женитьбы соглашался с тем, что она будет работать на производстве, учиться на заочном отделении института. Теперь же он и слышать не хочет, чтобы она устроилась на завод, говорит, что тут работать труднее, чем в институтской лаборатории. Неужели он хочет привязать ее к кастрюлям, пеленкам? Нет, в этом она не может упрекнуть его. Наоборот, ему не нравится, что она наравне с матерью хлопочет по хозяйству.
– Маме тяжело одной всех нас кормить, обстирывать, убирать комнаты. К тому же от безделья можно сойти с ума, - отвечала ему Надя.
– Бери уроки музыки. Соберем денег, купим пианино. Ты ведь любишь музыку. А о маме не волнуйся, она любит домашние хлопоты. Она и сама не раз мне жаловалась, что ты берешься решительно за все.
– Не могу же я сидеть и смотреть, как мама с утра до ночи возится по хозяйству. Нас вон сколько, а она одна.
Наде казалось странным, что Василий не ценит и не жалеет мать, которая не чает в нем души.
– Я боюсь, что ты погрязнешь в будничных хлопотах, - недовольно проговорил Василий. Он все чаще стал замечать, что Надя вечером, слушая его рассказы о делах завода, вдруг впадала в задумчивость и украдкой вздыхала. Ее что-то волновало и томило. Не раз он пытался вызвать ее на откровенный разговор, но она отмалчивалась. Неужели ей не нравится его дом, семья или она тоскует по Москве?
– Наденька, я тебя очень люблю и хочу, чтобы тебе хорошо было в нашей семье, - как-то сказал Василий и ласково привлек ее к себе.
– А мне почему-то кажется, что ты из меня хочешь сделать домашнюю хозяйку, - чуть слышно проговорила Надя.
У него удивленно приподнялись брови. Он не понимал, почему она пришла к такому выводу, что плохого в том, что он окружает ее заботой, хочет, чтобы она была довольна его семьей, ограждает от всего, что может омрачить ее.
– Наденька, ты обижаешь меня, - сказал он сконфуженно.
– Я ведь для тебя хочу лучше…
Она задумчиво прошлась по комнате.
– Я хочу устроиться на работу, - ответила она.
– Разве тебя упрекают в чем-нибудь?
– Дело не в этом, Вася. Я не привыкла сидеть дома. Меня угнетает праздная жизнь.
– Тяжело там будет работать. Не надо торопиться. Ты же хотела поступить в заочный институт. Надо хорошенько подготовиться. Я помогу тебе. Работа от тебя никуда не уйдет.
– Тебе не хочется, чтобы я работала на заводе.
У Нади характер был покорный и ласковый. Она любила Василия и не хотела с ним спорить. Но этот разговор заставил ее серьезно задуматься. Чуткая ко лжи, она в разговоре с мужем скорее почувствовала, чем услышала что-то фальшивое. Что же дурного в том, что ей хочется работать на заводе, а не скучать дома от безделья? В Москве осталась тетя Варя, ей надо помогать, но из заработка Василия она не решалась выкраивать старушке немного денег. Оставить ее на произвол судьбы она не могла.
Надя посоветовалась со свекровью.
– Что ты, доченька! Осрамить нас хочешь? Нас соседи засмеют. И не думай об этом, - заявила Ефросинья Петровна.
В тот же день за обедом она напустилась на сына:
– Уж не ты ли заставляешь Надю устраиваться на работу? Этого только нам недоставало.
– Что ты, мама! Я пытался отговорить ее… Надя сидела, потупив глаза. Иван Данилович косо посматривал то на сына, то на жену. Положил ложку, вытер салфеткой усы.
– А у тебя что, есть охота работать?
– спросил он невестку.
– Я хочу поступить на завод. Я ведь техникум окончила, лаборанткой работала, - ответила Надя, ища у свекра поддержки.
– Ну что ж, хорошее дело надумала. Что толку дома сидеть. От безделья человек портится. В такие годы надо трудиться на производстве, - сказал Иван Данилович.
– Соседи нас засмеют, что невестка не успела приехать к нам, а мы ее на работу погнали, - заявила Ефросинья Петровна.
– Пусть дураки смеются, для них законы не писаны, - отрезал Иван Данилович.
– Это дело ее доброй воли. Ежели хочет работать, пускай работает. Одобряю! А нет - пущай дома сидит. Стряпухой будет. Так-то.
– Или у нас есть нечего? Или мы попрекаем?
– начала было Ефросинья Петровна.
– Не в этом дело, мать. Надежда - техник. Ее место на заводе, а не у плиты. Ежели бы меня сейчас оторвали от производства, от людей, я сразу бы завял. Вот в чем соль.
– Для большей убедительности Иван Данилович поднял указательный палец.
С чувством благодарности Надя посмотрела на свекра. Он понял ее. Перевела взгляд на Василия. Он нервно постукивал вилкой по скатерти. Наде стало жаль его.
Василий раньше не подозревал, что у Нади за кротостью ее характера скрывается настойчивость. Ему ничего не оставалось, как примириться с тем, что Надя устроилась на работу. Первые дни он опасался, что она, устав на работе, не будет уже той ласковой и внимательной, какой была все время. Но опасения его были напрасными. Надя стала более веселая, подвиж- ная, будто ожила. С работы она приходила довольная, с увлечением рассказывала домочадцам заводские новости, о своей работе, о новых подругах. Работа на заводе давала ей за