Были два друга
Шрифт:
– А, Николай!
– воскликнул он.
– Что же ты стоишь, как сирота казанская?
– Он обнял Николая, поцеловал.
– Ну, как? Значит, тоже к нам работать?
– Приехал, Иван Данилович, - улыбнулся Николай.
– Это хорошо! Тоже женился?
– Не успел.
– И хорошо сделал, что не успел. А мой, видишь, обабился.
– Иван Данилович плутовато подмигнул, кося глаза в сторону невестки.
Ефросинья Петровна одновременно улыбалась и плакала, и от этого ее добродушное лицо казалось детским.
– Что же ты плачешь, мама? Радоваться надо, - говорил ей Василий, поглаживая
– Это я от радости, сынок, - отвечала она, вытирая фартуком мокрое от слез лицо.
– Ах, господи!
– вдруг сказала она, заметив Николая, разговаривавшего с Иваном Даниловичем.
– Ты уж прости меня, старую, совсем растерялась от радости. С приездом тебя, сынок!
– Она взяла его за голову, наклонила к себе, поцеловала.
Николаю сдавило дыхание, защекотало глаза.
Ефросинья Петровна с первого же взгляда оценила невестку и несказанно обрадовалась. Теперь она утрет кое-кому из соседок нос, что каркали, мол, Василий привезет из Москвы кикимору, потому что порядочная москвичка не поедет из столицы к чертям на кулички. Никифоровна так та прямо сказала, что расторопные родители, пользуясь неопытностью паренька, сумели сбыть с рук залежавшийся товар.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
На месте пустыря, где несколько лет назад паслись козы, вырос огромный станкостроительный завод. С юга на север в строгом порядке тянулись кирпичные и железобетонные корпуса с широкими проемами окон. Между корпусов - асфальтовые дороги, обсаженные липами и тополями. Территорию завода из конца в конец на две равные половины разделяла центральная дорога, вдоль нее тянулись цветочные клумбы, зеленые кустарниковые бордюры, елочки и березки.
Василий и Николай ходили по заводской территории, знакомились с расположением цехов, любовались продуманной планировкой завода. Николай указал на корпус литейного цеха.
– Помнишь, мы работали на стройке этого цеха?
– Помню. Оскандалился я тогда. Завод мне нравится,- ответил Василий. Его радовало то, что в родном Лесогорске прибавилось еще одно крупное производство. Пока он учился в Москве, рабочий поселок разросся в большой промышленный город. Когда только успели выстроить столько заводов и домов!
Николай радовался тому, что в завод вложена и его частичка труда. С легкой грустью он вспоминал, как работал здесь вместе с Дашей. Где она сейчас?
Василия зачислили на должность конструктора, Николая - мастером механического цеха, Брускова, который тоже получил направление на этот же завод, заместителем начальника литейного цеха.
Перед тем, как оформиться на работу, Николай посоветовал Василию:
– Не лучше ли тебе сначала два - три года поработать в цехе?
– Нет!
– решительно заявил Василий.
– Конструкторское бюро - это мозг завода.
Он все еще был убежден, что на заводе только конструктором он покажет свои способности. К тому же у него есть кое-какой опыт в этом деле.
Но в первые же дни Василий разочаровался в своих способностях. Получив от ведущего конструктора задание - самостоятельно разработать несколько деталей рабочего узла конструируемого станка, он в душе обиделся,
Как- то к нему подошел главный конструктор завода Иван Федорович Тараненко - высокий грузный мужчина лет около шестидесяти. Поправив на носу очки с толстыми стеклами и пощипывая коротко подстриженные седоватые усы, он глянул на чертеж.
– Шо вы тут мудрите?
– спросил он с украинским акцентом.
Василий назвал детали узла.
– Чего же вы над нею голову ломаете?
– сказал Тараненко. Сквозь стекла очков его карие хитроватые глаза казались непомерно большими. Василий растерянно смотрел на главного конструктора.
– Вы чулы, шо таке нормали?
– Да, слышал.
– Так якого же греця изобретаете, шо изобрели до вас сто лет назад?
В помещении было тихо, и все конструкторы слышали голос Тараненко. Кто-то хихикнул, все многозначительно переглянулись. Василию стало стыдно за оплошность. Только сейчас он понял свою непростительную ошибку. Вместо того, чтобы взять стандартные детали и применить их к узлу, он начал «изобретать». Тут и работы всего на два - три часа.
– Ничего, всякое бывает, - добродушно сказал Тараненко и пошел дальше по узкому проходу между чертежными столами.
Трудности в работе встречались на каждом шагу. Надо было почаще спрашивать, советоваться. Но Василию казалось неудобным лишний раз обращаться с вопросом к соседу.
Вечером у проходной Василия часто поджидал Николай, чтобы вместе идти домой.
– Ну, как?
– Плохо, - отвечал Василий.
– Я же говорил тебе - шел бы ты в механический или сборочный. Там настоящее дело.
– Если бы я знал производство, как ты.
– В цехе ты как раз и узнаешь его.
Василий не мог представить себе, как ему было бы трудно, если бы он не чувствовал локтя товарища. Только сейчас он оценил по-настоящему Николая за его способность быстро разбираться в новой обстановке, знакомиться с новыми людьми. Этого как раз и не хватало Василию. Он медленно вживался в новую среду. После работы Василий часто заходил в механический или литейный, по совету Николая ко всему присматривался, изучал технологию.
Чем больше Василий вникал в жизнь завода, тем интереснее ему было. Впервые за свою жизнь он познал радость труда, сознание гордости, что он честно зарабатывает свой хлеб, что на производстве он стал пусть пока еще маленькой деталью, каких тут тысячи, составляющих в целом производственную машину. До этого он только брал от жизни, теперь же настала пора отдать то, что он обязан был отдавать стране, народу - труд, знания, силы. И хотя в работе встречалось много досадных просчетов и неувязок, Василий вечером возвращался домой с тем радостным чувством, какое испытывает человек, проживший с пользой свой трудовой день.- Он что-то сделал, может быть, еще не так, как нужно, но завтра он сделает больше и лучше.