Царица Армянская
Шрифт:
Вернувшись к Нуар, Мари-Луйс с деланной веселостью сказала:
— А теперь, Нуар, давай выпьем немного вина.
Девушка кивнула в знак согласия.
* * *
Было уже за полночь, когда пришел Кама Вараш. Мари-Луйс сразу узнала
его, хотя он и был переодет. На приветствие его не ответила, сесть не
предложила и заговорила не скоро.
— Я решила позволить вам принести в жертву вашему богу человека! —
тяжело, как глыбы камня бросая в бездну, промолвила
Кама Вараша словно надвое разорвало.
— О благословенная, о великая царица!..
— Но жертвой будет не тобою привезенная хеттская девушка, которая
находится у меня, а совсем другая.
— О царица, наконец-то боги внушили тебе разумное! Слава им!..
— Не спеши торжествовать, великий жрец хеттов! — резко оборвала его
Мари-Луйс — Вовсе не из страха перед богами или перед таким, как ты, я
изменяю себе. Просто должна погибнуть та, чьей гибели желаю я. Она в
соседней комнате, эта жертва. Войди туда и потайным ходом выведи ее.
Сделай все так, чтобы никто ничего не узнал.
Кама Вараш понимающе кивал в ответ царице.
— Но вдруг она закричит, божественная?..
— Не беспокойся. Она уже... одурманена. Но знай, что это последняя
жертва... Последняя! Бери ее, раздирай, дьявольское отродье. Я все равно
низвергну весь сонм ваших богов и оставлю только одного. Ну, иди забирай
свою поживу.
Кама Вараш быстро шел в угловую комнату. Царица разбила об пол чашу,
из которой Нуар пила вино с разведенным в нем дурманным зельем. Разбила и
стала, как разъяренная тигрица, носиться от стены к стене, бить по
зеркалам, в которых видела свое отражение. На миг остановившись, вдруг
принялась рвать на себе одежду, затем бросилась в комнату, куда только что
отправила Кама Вараша. Верховный жрец уже успел завернуть одурманенную до
бесчувствия Нуар в кусок красной материи.
— Это не та, не та, которую я отдаю тебе! — закричала царица. — Она
лишь похожа на ту, что должна стать жертвой, на ту жрицу, которую я
послала за тобой. Ее принеси в жертву.
Кама Вараш оторопел.
— Однако, царица!..
— Говорю, не та! — оборвала его Мари-Луйс. — Забери всю ее одежду,
обряди ту жрицу, что находится у тебя, пусть станет похожа на эту
девицу!..
— Что ж, будь по-твоему! — неохотно согласился верховный жрец.
И он вышел, унося в охапке всю одежду девушки и даже венок и гирлянду
из цветов, которыми она украсила себя, идучи к царице.
Мари-Луйс долго стояла над изголовьем обнаженной Нуар. Как же она
хороша...
Мари-Луйс крикнула свою жрицу-врачевательницу.
— Приведи
непривычно ей...
* * *
А в храме бога Шанта, тоже одурманенная, лже-Нуар без умолку
хохотала, и хеттские жрецы тем временем готовили обряд жертвоприношения.
Жрица покорно исполняла все, что от нее требовали. Она действительно была
очень похожа на дочь медника Миная.
Вот ее подвели к жертвеннику для священного омовения. В воду подлили
красного вина — это чтобы потом, когда прольется кровь жертвы, не очень
было видно...
Кама Вараш, обратившись к жрецу-вершителю, спросил:
— Деяние сие с волею твоею сообразно?
— Сообразно! — ответил жрец-вершитель и сам еще подлил вина в воду.
Верховный жрец положил в рот лже-Нуар живого жучка, который должен
вознести душу жертвы в небеса, открыть ей путь в пристанище богов.
Храмовые жрецы тянули ритуальные песнопения и били в барабаны. У
жертвенника горели свечи. Вокруг восседающего на пьедестале идола с
золоченой ветвью в руках ходили два жреца и воскуряли ладан. Из ниш на все
происходящее взирали неживые головы быков и буйволов, лошадей и собак.
Лже-Нуар все смеялась и радовалась, пребывая под действием зелья.
— Люди, я супруга бога Шанта! — твердила она. — Удостоенная счастья,
с небес гляжу на вас, горемык.
А дымная мгла вокруг нее все сгущалась, лики жрецов и идолов
двоились, троились и скоро совсем исчезли с глаз.
Ее уложили на жертвенник, заложили руки за голову и связали их.
Кама Вараш принял протянутый ему меч, обмакнул в чашу с маслом и,
трижды обойдя алтарь, вонзил его в грудь жертвы.
Дымная мгла поглотила все вокруг.
* * *
Рассвело.
С окрестных гор и лесов в Нерик вливаются ароматы росистых трав и
дерев. Все стены, крыша, врата храма Шанта украшены цветами, ивовыми
ветвями. Вокруг столпились хетты и армяне, плотно обступив все подходы к
храму. Хеттские жрецы окрасили свои бритые головы кровью жертвы.
У Арванда Бихуни голова умащена, а лицо все окрашено кровью.
Девяносто девять армянских жрецов стоят справа от врат храма. Девять
из них держат, перекинув через плечо, белых жертвенных овечек. Слева с
такой же ношей выстроились жрецы-хетты.
Прорицатели, колдуны, знахари держатся особняком. На поставце у
алтаря кружится каменный идол, изображающий бога Шанта. В белых его
глазницах тоже кружатся — то исчезают, то вновь появляются — каменные