Царская дыба (Государева дыба)
Шрифт:
– Ах, хорош сбитенек у хозяев, – заговорил он голосом, ставшим низким и бархатистым. – Может, и товары ваши столь же хороши?
Иеромонах не ответил, следя, как поведут себя другие сваты. Испытание выдержали все, а потому отец Тимофей благожелательно кивнул:
– А что, и товары у нас есть дорогие. Заходите, гости, в амбар, все вам покажу...
Правда, повел он осоловевших от выпитого сватов не в сарай, а в дом, где в большой комнате сидела, повернувшись лицом к стене, Юля, в новгородском вышитом сарафане и прикрыв голову платком.
– У-у, хороша
– А губы какие?! – взвыл боярин Иванов, заходя с другой стороны. – Ну чистый яхонт!
– Брови-то соболиные, – поддакнул его сын, – ресницы...
– А ну, кыш, охальники! – взмахнул старым веником монах. – Не для вас, проезжие, красота такая рощена, радость такая воспитана...
– Ой, не ругай, хозяин, – наигранно испугался Зализа. – Ой, не гони! Есть у нас купец, удалой молодец, ходит гоголем, смотрит соколом. Вот он такой товар купить может.
– Ну, ведите купца, – милостиво разрешил иеромонах.
Сын боярина Иванова выхватил у него из рук веник, и принялся старательно выметать дорожку от Юли к дверям, выскочил наружу и вскоре вернулся, ведя за руку Варлама, в синем суконном, шитом бисером кафтане с высоким воротником, и синих же сапогах. Подвел к девушке:
– Глянь, купец, какой товар нам хозяин предлагает. Хороша обновка? Купить, али не купить? Нравится?
Батов промолчал.
– Так что, купец? – скинул отец Тимофей на пол овчинный полушубок. – По душе тебе наш товар?
– По душе, – опустился коленями на овчинный мех Варлам.
– А тебе, краса неписаная, тебе купец по душе пришелся?
– По душе, – кивнула Юля и опустилась на колени рядом.
– Ну, с Богом, – кивнул иеромонах, и перекрестил молодых. – Вот вам благословение Божие... – Зинаида поднесла икону, и второй раз монах перекрестил их уже иконой: – И благословение отцовское.
Подошел боярин Евдоким Батов, теранул ребром ладони темные усы, размашисто перекрестил стоящих на коленях парня и девушку:
– Благословляю вас, дети мои. Живите в счастии и радости, – и снова принялся отчаянно тереть усы и дергать бороду.
– Так что, Варлам, – повернула Юля голову к боярину. – Муж ты мне теперь, получается?
– Жених, – покачал тот головой. – Мужем стану, когда в церкви повенчаемся.
– Есть время передумать, – усмехнулась девушка. – Конь-то далеко?
– Да, – Варлам взял ее за руку и крепко сжал. – А часовня во дворе.
После того, как молодых трижды обвели вокруг аналоя, и божьим соизволением Юля приобрела фамилию Батовой, отец Тимофей вспомнил еще одну важную вещь:
– А ведь я купцу молодому ковер персидский обещал показать! Ой забыл, забыл. Ну, идем за мной...
Иеромонах проводил мужа с женой к Юлиной избе, пропустил внутрь, затем прикрыл дверь и подпер ее колышком.
– Ну, пусть дочь моя купцу ковры показывает, товары расхваливает, а у нас торгового дела в доме нет. Мы можем пока плоть свою пищей естественной подкрепить, да сбитеня горячего выпить.
Собственно, столы были накрыты заранее: миски, пироги, кувшины с самодельным вином, пока еще больше напоминающие обычную брагу. Кухарки, поняв, что свадебный обряд близится к завершению, принялись переставлять на стол блюда с мясными угощениями, и Зинаиде осталось донести только водку. С нее-то заскучавшие по нормальному человеческому напитку одноклубники и начали.
– Горько! – по привычке крикнул Архин, но первым же понял свою ошибку и под общий смех сел обратно за стол, целоваться за которым нынче было некому. – В общем, за здоровье молодых!
Народ дружно выпил, вспоминая теплые ощущения крепкого алкоголя, почти сразу повторил.
– Надо аппарат самогонный собрать, – зачесал голову Картышев. – Дело-то элементарное, а потом гони, хоть из тараканов.
– Ты их сперва заведи, – хмыкнул Малохин. – Вот картошечки бы хоть немного. Как представлю ее, рассыпчатую...
– И закурить, – поддакнул Архин. – Ну что, еще по одной?
– Закусывайте ребята, закусывайте, – напомнила, проходя вдоль стола, Тамара.
– Неправильно это! – мотнул головой Зализа. – За государя нашего, Ивана Васильевича, никто не выпил. Давай, отец Тимофей, добавь мне сбитенька своего горячего.
– За государя нужно, – и не подумали спорить одноклубники.
Пир шел своим чередом, напоминая десятки и сотни других подобных пиров. Захмелевшие после водки одноклубники перешли на свою бражку, большая компания разбилась на множество отдельных групп, каждая из которых вела свой разговор и пила сама по себе. Боярин Иванов вместе с сыном, которым наравне с Зализой досталось по ковшу водки, мирно почивали на травке, но сам опричник и живучий татарин Абенов еще крепились, и даже пытались добавить к уже выпитому понемногу кисловатой бражки.
– Ладно, – спохватился Зализа, глядя в раскосые глаза своего соседа. – Надобно и честь знать.
Он стукнул ладонью по столу и развернул плечи:
– Буду я тут теперь нескоро, а потому желаю полон свой назад получить! Татарам продавать погоню. Ну-ка, все сюда на поляну собирайтесь. Быстро!
Над столом повисла тишина.
– Быстро! – еще раз хлопнул ладонью опричник.
Полонянки, с надеждой озираясь на остающихся на своих местах одноклубников, стали подниматься и собираться перед хозяином.
– Зачем татарам-то, Семен Прокофьевич? – первым возмутился Картышев. – Чего ни плохого сделали?
– Не надо их никуда продавать, – поддержали его другие ребята, а кто-то даже предложил полон выкупить.
– Я так вижу, – и опричник снова хлопнул ладонью, – что никому они тут не нужны, а потому и держать их здесь без надобности. Продам татарам, так хоть барыш какой получу.
– Нужны они, нужны, – на этот раз громче всех высказалась Зина.
– Э-э, нет, – покачал головой Зализа. – Обманываете вы меня. Из жалости своей серебра лишить хотите. Вот ты, – он поманил к себе ближайшую из пленниц, и обернулся к столу. – Она хоть кому-нибудь здесь нужна?