Царственный паяц
Шрифт:
уличных фонарей, не заглушает шума улицы, не зажигает сальную свечку в
сантиментальном испуге.
Через современность должен пронести он свою мечту и сквозь мечту должен
созерцать современность.
Мечтатель Блока спустился в угарный уличный кабачок, современный же мечтатель
тоскует в шантане:
Шампанского в лилию! Шампанского в лилию!..
И если блоковский поэт держал за рукав полового из кабачка в надежде, что хоть
этот приникнет к причудливым словам
снега, то не северянинский ли мечтатель изнывает пред нагло-накрашенной кокоткой
Зизи.
Бледный, сумеречный силуэт Незнакомки расцвечивается у Северянина яркостью
красок в двуликом образе Прекрасной Дамы сегодняшнего дня. И зовут эту
Прекрасную Даму: Демимонденкой и Лесофеей. Это она проходит в шумном платье
муаровом, это она несется на лан- долет по островам к зеленому пуанто. И ей поет
свою песнь двуликий поэт - наивный мечтатель в образе столичного дэнди.
И песнь пенная фантазмами шампанского — во имя той, которая в шумном платье
муаровом сменяется другой песнью, пахнущей лугами и травами, во славу Лесофеи. И
с грешно-алых губ поэта упадают нежные и молитвенные слова.
Царство холодных лучений и зеркальных отраженностей, царство парфюмерии и
судорог городских масок и поэзия, впитавшая в себя мотив шантанного напева,
ароматная утонченным запахом модных духов, пряная, как ликер Crиme de Violette. А
за всем этим бледное молитвенное лицо:
Зизи, Зизи! Тебе себя не жаль?
Не жаль себя бутончатой и кроткой? Иль может быть цела души скрижаль И лилия
не может быть кокоткой?..
Грядет механизированный человек, грядет бездушное машинное царство, которого
так алчет современность. Но мечтателю нечего становиться по рецепту маринеттизма
приспешником этого царства, точно так же как нечего бросаться под колеса
чудовищной машины технической культуры, дабы задержать ее всепобедное шествие.
Жива Прекрасная Дама! Жив мечтатель! И есть магические слова, преображающие
293
тусклый прозаизм будней в царство безразумных чудес, и
В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,
Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де Кок, —
есть еще, значит, молитвенник...
И в бессветности потерявших грани дней и ночей города пишется новое Евангелие
современного мечтательства.
Александр Редько ФАЗЫ ИГОРЯ СЕВЕРЯНИНА
Игорь Северянин — Надсон. Мадагаскарская королева на автомобиле. —
Обнаглевшая бездарь .
– Пустая
I
По ходячей молве Северянин представлялся свежим, юным счастливцем, только
вчера пришедшим в мир, чтобы дерзать.
Ныне эту ходячую молву разрушает не кто иной, как сам Северянин.
Соблазненный своей громкой известностью и возможностью предать тиснению и
восторженной оценке поклонниц и поклонников всякую строку, им когда-либо
написанную, автор «Ананасов в шампанском* приложил к сборнику особый отдел.
Здесь собраны давние стихотворения Северянина.
В отделе «Незабудок* собраны стихотворения Северянина, начиная с 1903 года. Как
видит читатель, Северянин совсем не такой ново- возникший поэт, как это
представляется по ходячей молве. Он работает, как стихотворец, уже 12 лет, хотя и стал
модной известностью чуть не вчера. Оказывается, что в пору действительной юности
Игорь Северянин совсем не напоминал Игоря Северянина, каким мы знаем его теперь.
Во многом - по тону душевных переживаний - он напоминал двенадцать лет тому назад
– кого бы вы думали? Можно биться об заклад, что ни одна из его поклонниц и ни один
из поклонников, столь бурно аплодирующих при его появлении на эстраде, не оскорбят
дерзновенного любителя ананасов в шампанском сравнением с Надсоном. Сам он
бранится этим именем.
И между тем, в его собственных старинных «незабудках* чисто Надсоновские
переживания. При другой стихотворной форме (во избе
жание недоразумений подчеркнем это) совершенные аналогичные настроения. Так
как это мало правдоподобно и «оскорбительно» для Игоря Северянина, то приведем
две справки из прошлого, поскольку оно освещено самим автором в отделе
«Незабудок».
Вот «Новогодняя элегия» Игоря Северянина, помеченная датой: 2 января 1908 года.
Наступивший «Новый Год» заставляет автора «проследить печальным оком
миновавшие года». Результат пережитого оказывается удручающе печальным. В
прошлом не оказалось ни одной сбывшейся надежды. Все было самообманом и
самообольщением. И вот вывод, к которому автор приходит:
Не ищи в унылой тундре Ароматных ярких роз, —
Не ищи любви и счастья В мире мук, в мире слез.
Но дождался — не дождешься,
Боль была и есть в груди...
Вот все, что было, и все, что будет. «Боль была и есть в груди». И вот все, чем Игорь
Северянин может поздравить человечество:
С новолетьем мира скорби —
С новой скорбью впереди!..
На что-нибудь другое, кроме скорби, по Игорю Северянину, рассчитывать не