Царство. 1951 – 1954

Струев Александр Леонидович

— Необходимо договариваться! — настаивал Маленков.

— Договариваться?! — вскипел Молотов. — Не договариваться, бить надо! — взмахнул рукой министр иностранных дел. — И бомба атомная — весомый ответ!

— В лицо улыбаются, а у самих нож за пазухой! — хмуро подтвердил Каганович. — Я с Молотовым согласен. Больше бомб, больше укрытий, и учения проведем.

— Учения в условиях реального ядерного взрыва! — уточнил Жуков. Ограничение заряда, на котором настаивали Хрущев с Булганиным, маршала не устраивало — что же это за учение получиться? Маршал хотел провести не игрушечную войну, хотел на практике посмотреть, что такое ядерная атака.

— Вы не понимаете! — призвал к тишине Маленков. — Наша задача повернуться лицом к странам, пусть и имеющим иные убеждения. Следует начать диалог с Америкой, и не просто на дипломатическом уровне, а на уровне глав государств.

— Куда хватил! — затряс

головой Вячеслав Михайлович.

— Я Никиту Сергеевича по жилью всецело поддерживаю, и за целину голосовал, и по производству товаров народного потребления считаю, что развивать этот сектор надо, надо наладить выпуск светильников, одежды, велосипедов, телевизоров, автомашин для личного пользования, в конце концов! Строить хорошие дороги, они, как воздух, необходимы! Не зря мы московскую кольцевую дорогу спроектировали. Дорог-то человеческих нет, ямы да канавы вместо дорог, как по Гоголю, одно название — дорога! Оглянитесь вокруг, посмотрите, что творится?! Обычному водопроводу люди радуются, что вода из трубы прямо в квартиру течет и не надо ее ведрами за две улицы таскать! Водопровод у нас чудом считается, а вы — бомба! — убеждал Маленков. — Откуда на все деньги взять, если вы хотите бомбами склады завалить и бомбоубежища на каждом шагу отрыть? Не будет денег в казне, а люди советские так и будут в обносках расхаживать. Разве забыли — после войны одно пальто на семью богатством считалось, по очереди его носили, а мы опять в бедность сталкиваем, хотим, чтобы черствой булке радовались! — разошелся Георгий Максимилианович. — Если вашу программу за основу взять, люди в подвалах и бараках навсегда останутся. Никакого жилья человеку не получится, никакого! — кивнул Маленков Никите Сергеевичу. — Переговоры, самые активные переговоры с американцами — вот мое мнение! Надо искать пути компромисса, договариваться. Сегодня каждый деньги считает.

Члены Президиума ЦК от такого выступления прямо остолбенели.

— Ты, Георгий Максимилианович, здорово разложил, — отозвался Молотов. — Но я заявляю, — и он повысил голос, — с идеологическим врагом мы никогда не договоримся! Ни-ког-да! Это как огонь и вода — нет и не может быть ничего общего! Огнем можно закипятить воду, но как вода вскипит, обязательно через край хлынет и огонь затушит! — Молотов с нескрываемым раздражением смотрел на председателя правительства. — Государство наше в самые тяжелые годы выжило, нечета теперешним. Мы построили железную систему, может чересчур железную, но это хорошо, — продолжал Вячеслав Михайлович. — Лишения, конечно, были, но зато появилась мощная промышленность, и наука появилась, и человек у нас вырос с социалистическими понятиями, а не пустозвон с буржуазными замашками! Мы по рукам били крепко! Но разве сегодня кто-то на государственную собственность заглядывается? Нет! Отбили у крадунов охоту. Начальство подумать о взятке боится! Вот итоги коммунистического правления. А вы хотите либеральностью всех распустить, чтобы как при Николашке — каждый пер столько, сколько сможет унести! Страну при царе до того довели, что народ на дыбы встал! — Молотов вытер выступивший на лице пот. — Не все гладко, не все, но потихоньку образуется, фундамент заложен мощный! Я не потому агитирую за бомбы, что народ на рабский труд хочу обречь. Я, товарищи, за будущие поколения пекусь, чтобы дети и внуки наши под мирным небом жили, в богатой, сильной стране! Для этого мы должны себя не пожалеть, чтобы никогда у нас хозяин с кнутом за спиной не стоял, исключительно ради светлого будущего — я за бомбу! — заключил Вячеслав Михайлович.

— Хочешь мира — готовься к войне! — буркнул Каганович.

— Вот Хрущев Сталина ругает, мол, перегибы были, мол, свободы не было, я опять возвращусь к этому вопросу. А, посмотри, Никита Сергеевич, сколько при Сталине сделали? Какой только промышленности у нас нет! Все свое: самолеты, танки, пароходы, домны, электростанции, небоскребы в городах появились! А ты — Сталин плохой! Случалась негативная практика, особенно когда старик из ума выжил, но ведь не ради личной наживы он безобразия творил, а ради го-су-дар-ства! Иосиф государственник был. На карту посмотрите, кто Союз по кусочкам собрал — Сталин! После войны с фашистами как границы отечества расширились? Больше царской империи Советский Союз с соцлагерем! И все это — «плохой Сталин!» — Молотов с раздражением посмотрел на первого секретаря.

— Не перехвали Сталина, Вячеслав Михайлович! — выпалил Хрущев. — Империя твоя кому нужна — бабке, у которой руки от непосильного труда в мозолях искривились или деду, что на заводе без продыха гайки крутит? Упадет скоро дед у станка и сдохнет! А может, крестьянам, которые, как тараканы, по городам разбегаются? Им сказки о великом будущем не нужны, им от непосильного

труда отдышаться хочется. Ты и детей в кабалу запрячешь! — горячился Никита Сергеевич. — Ради будущего, говоришь, делаем? Да вот оно, будущее, сейчас! Не через год, не через двадцать лет, не через сто, а сегодня, смотри, любуйся! Или ты предлагаешь тысячу лет ждать, когда весна повсеместно наступит? Тебя послушать, когда жить останется? Товарищ Молотов вместо счастливой жизни помечтать предлагает, и, засучив рукава, без выходных работать до изнеможения, утешаясь мыслью, как хорошо через сто лет будет! Через сто лет, может, ничего не будет! — выпалил Хрущев: — Что до меня, я с Георгием Максимилиановичем согласен. Людям надо дать пожить, синему небу порадоваться, а для многих сегодня обертка от конфеты — счастье, потому что настоящую конфету никогда человек не видел. Веру в будущее мы людям дали, но вера еще не все! — уставясь на Молотова, продолжал он. — А теперь об атомной бомбе скажу. Атомные бомбы — шаги промежуточные, пока с американцами не подружимся. Но испытывать и делать их, Георгий Максимилианович, придется, и взрывы отрабатывать придется, чтобы, если, не дай Бог, до мира не доживем, нас бомбами не забросали. Не обижайся на нас, Георгий Максимилианович, но общевойсковые учения в условиях взрыва, о котором товарищ Жуков говорит, провести обязаны, а потом, как ты правильно считаешь, львиную долю средств из оборонки в народное хозяйство пустить. Будем страну товарами насыщать и с американцами договариваться.

— Вы тут лирики недоделанные! — глухо отозвался Молотов. — Я настаиваю: страна должна быть сильная — скала, крепость! Мы не в бирюльки играем, а хотим построить социализм на земле, а социализм силой завоевывается, за красивые слова буржуй вам рубля не даст, не то что богатства свои отпустит! — покраснел от возмущения Вячеслав Михайлович.

— Давайте сначала лапти на ботиночки сменим, а потом будем на мировое господство замахиваться! — парировал Хрущев.

— Мне кажется, что на Президиуме следует заслушать министра финансов и председателя Госплана. Я ответственно заявляю, экономика наша в бедственном положении, денег лишних нет! — заявил председатель правительства. — Предлагаю действовать взвешенно. На покупку зерна средства из золотого запаса брали, неделю спорили — давать, не давать?! А сегодня без ограничений на бомбу требуете!

— Мы требуем самого пристального внимания к армии! — недовольно высказался Жуков. — Армия — наш боевой щит!

— Даже в армию, Георгий Константинович, мы должны давать деньги разумно, не разбрасываться!

— Мы в армии не баклуши бьем!

— Не про то речь!

— Золотой запас государства за время войны значительно вырос, — заявил Молотов. — И в послевоенное время, работы по добыче драгметаллов наращивались, а, значит, говорить о кризисе в экономике преждевременно.

— Сталин даже во время войны золото копил, ни один грамм из хранилища не вынес! — стоял на своем Маленков.

— Никто не собирается взять и все спустить! — заерзал на стуле Молотов.

— Сколько у нас золота? — Каганович посмотрел на Микояна.

— Я вам без Микояна отвечу! — горячился Георгий Максимилианович. — Золота — 1414 тонн, серебра — 2133 тонны, платины 7,6, драгоценных камней 558 тысяч карат. Во время войны золотой запас увеличился на 742 тонны, серебро на 1138 тонн.

— Придется брать! — высказался Хрущев. — К чему голодному копилка?

— С такими аппетитами богатство быстро профукаем! — невесело заметил председатель Совета министров.

— А что его солить, золото? — вмешался Каганович.

Решение о производстве атомного оружия поддержали большинством голосов.

— Прав он, Нина, — прошептал среди ночи Хрущев.

— Кто?

— Маленков. Прав, что с американцами мириться надо. Не удержим мы мир атомными бомбами, ни мы, ни они. Договариваться, это замечательная мысль!

— Ты поспи лучше!

— Посплю, — пообещал муж и замолчал, но заснуть не получалось. Нина Петровна тоже не спала.

Никита Сергеевич с полчаса промаялся, потом спросил.

— Как Рада?

— Дело к свадьбе идет, — отозвалась супруга.

— К свадьбе! — совершенно проснулся Никита Сергеевич.

12 марта, пятница

Поземка змеилась по дороге белая, сыпучая. Не хочет сдаваться зима, огрызается. Последние холода с яростной силой навалились на землю. Если ходить по улице, то обязательно с поднятым воротником, а то простудишься, а если ушанка-шапка на голове, не дури, опусти уши, а потом по улице бегай, и варежки меховые не забудь, а про ноги и говорить не приходится, ноги исключительно в тепле держать положено. Тепло для ног от лютого мороза спасение, чуть застудишь — караул! — кашель замучает, насморк.