Царство. 1951 – 1954
Шрифт:
— Облигации нашлись.
Хрущев присвистнул.
— Где?
— По соседству. На проезд Владимирова, в сберегательную кассу Совета министров, пришла женщина и предъявила к оплате выигрышную облигацию.
— О-па! — присвистнул Хрущев.
— Ей, вежливо: «Подождите, пожалуйста, тут писать много». Она села ожидать, как раз мои подскочили.
— Кто оказалась?
— Оказалась сотрудник канцелярии председателя Совета министров.
— Шутишь?! — обалдел Никита Сергеевич.
— Не шучу. Держалась уверенно, с достоинством.
— Вот штучка! — недоумевал Первый Секретарь.
— Старший там полковник Зарубин был, следователь по особо важным делам. Взяли они мадам под белы руки и вместе с облигацией привезли на Лубянку. На Лубянке она присмирела, раскисла, заплакала, объяснила, что получила облигацию от непосредственного начальника — руководителя канцелярии председателя Совета министров, товарища Суханова.
— От Суханова?! — еще больше удивился Хрущев.
— От Суханова. Суханов сказал, что его облигация выиграла сто тысяч рублей, и попросил поехать в банк получить за него деньги, так как ему, человеку, находящемуся на виду, это делать неудобно.
— Б…дь! Откуда у Суханова облигация?
— У Берии спер, — объяснил Иван Александрович. — Когда Берию арестовали, Суханов по поручению Маленкова при обыске присутствовал.
— Видать, Егор боялся, что у Лаврентия будет лежать всякая дрянь на него, послал Суханова подстраховать, а тот взял и облигации прикарманил!
— Видно, так было.
— Каков наглец!
— Дело житейское, — пожал плечами Серов.
— Как же коммунист может чужое взять?! — не мог успокоиться Никита Сергеевич.
— Вы точно ребенок, это же считай деньги!
— Что ты такое несешь?! — наскочил на подчиненного Первый Секретарь. — В социалистическом обществе скоро преступников не останется, кругом будут жить честнейшие люди!
— Только пока, Никита Сергеевич, у нас чаще обратное.
— За такую агитацию я тебя из партии вышибу!
— Не ругайтесь, Никита Сергеевич! — струхнул Иван Александрович. — Это я вам как сыщик поясняю, и коммунист Суханов прямое тому доказательство, что гниль у нас есть!
— Так и говори, гниль пока есть, а не греби под одну гребенку!
— Извините, неточно выразился!
— Следи за языком!
Серов умолк.
— Получается, Суханов нечист на руку! Кто бы мог предположить, что ценные бумаги из сейфа Берии принадлежат жене Булганина?
— Такое вообразить невозможно! Раз облигации лежат в бериевском сейфе, значит они бериевские, так Суханов рассудил.
— Ворюга! Не исключено, что он еще что-нибудь покрал!
— Не исключено.
— Думал, никто не узнает!
— А мы узнали.
— Вот что, Ваня, пока Маленков не в курсе, надо дома у Суханова покопаться, может, еще что обнаружим. Пусть задержанная ему позвонит и скажет, что деньги заказали, скоро привезут, велели ждать. Суханов никуда не дернется,
— Мы воду в сухановском доме выключим и придем как бы водопровод чинить.
— Во-во, воду! Шумиха не нужна. Маленков, конечно, расстроится.
— Что теперь делать! — пожал плечами Серов. — Зато Николай Александрович обрадуется.
— Еще как обрадуется! Своей Елене облигации вернет. Елена Михайловна на них уже не рассчитывает, а тут — нате вам, получите! — довольно улыбнулся Хрущев. — А суку-Суханова в тюрьму!
— В лучшем виде сделаем! — пообещал генерал и доверительным голосом продолжал: — Похвастаться хотел, Никита Сергеевич!
— Чего еще?
— Вчера одного говоруна из Австрии выкрали.
— Кого?
— Треммеля, члена Народно-трудового союза. Договорился, сука!
30 мая, воскресенье
К двенадцати Рада и Алексей поехали в ЗАГС. Нина Петровна решила, что пока они поживут в их квартире на улице Грановского, все равно там никого не бывает. Свадьба эта тяготила Хрущева. Неприятный осадок вызывала история ухаживания Аджубея за внучкой социалистического классика Горького. Аккуратный педант, жених, с виду кажется ничего, а что внутри? Вправду ли любит дочь? Хрущев тяжело вздохнул. Сам он в ЗАГС не поедет и Нине Петровне строго-настрого приказал там не появляться.
С Ниной Петровной у них было полное взаимопонимание. Его первая избранница, Ефросинья, умерла от тифа. Двое малышей — Леночка и Леонид, одной три годика, а другому — пять, остались у отца на руках, хорошо мать к сыну из деревни в помощь приехала. Хрущев был уже начальником, работал в Киеве. Там и познакомился с Ниной Кухарчук. Девушка сразу ему приглянулась, как-то быстро все сложилось. Нина стала приглядывать за малышами, покладистая, не капризная, но с характером. Они стали жить вместе, а значит — муж и жена. Образование Нина Петровна получила основательное, у епископа Филарета в Дрогобыче, куда пристроил девочку белогвардейский офицер, под началом которого служил ее отец. Мать Нины в полковом обозе числилась поваром, вот маленькая Нина и бегала на виду. Смышленая не по годам, не в пример другим детям, она все схватывала на лету, сама выучилась читать и писать, бойко рассказывала стишки, которым обучал малышку полковой писарь.
Командир батальона сразу обратил внимание на осмысленного ребенка. Капитан хорошо знал епископа, написал ему, а потом отослал девочку на обучение. Так и получила Нина Петровна образование, даже иностранными языками овладела: польским, немецким, английским и по-латыни читала, языки ей давались легко. Когда революция погнала прочь капиталистов-эксплуататоров, Нина вступила в большевистскую партию. Целеустремленная и отзывчивая девушка много делала для районной партийной организации, где числилась на хорошем счету, и вот на областной партконференции повстречала Никиту Сергеевича. Судьба.