Цезарь: Крещение кровью
Шрифт:
Туацию, получив сразу три интимных предложения в течение часа.
— И что ты отвечаешь на такие предложения? Отказываешься?
— Зачем? Я люблю секс, и если женщина мне нравится, то мы обычно находим компромисс. Я называю свои условия, выслушиваю, чего хочет она, и... — Он сделал не-определенный жест рукой.
— Значит, у тебя все происходит на договорной основе? Как деловое соглашение. И какие условия ты оговариваешь? — Таня немалым усилием сдержала желание съе-хидничать, спросив, сколько стоит удовольствие оказаться с ним в одной постели.
— Разумеется, это не деньги. Я не альфонс. — Он будто читал ее мысли. — И мои условия самые
— Ты меня заинтриговал. Просветил бы, о чем должен предупреждать честный мужчина.
— О своих намерениях. Я, к примеру, в ближайшие пять-семь лет не женюсь совершенно точно, поэтому требую, чтобы никго не питал надежды стать моей женой. Жениться я попросту не хочу и тем более не желаю, чтобы меня женили силой. Правда, если женщина «залетит» или обвинит меня в изнасиловании, конечно, я выберу загс, чтобы не очутиться за решеткой.
— И как ты борешься с такой угрозой?
— Только не словами — женщины коварны. Скажет одно, сделает другое. Есть одно надежное приспособление как раз для таких случаев, продается оно в аптеках и называется презервативом. Вот только хихикать не надо! Правда, я покупаю их не в аптеках, у меня только импортные, и ни
Когда не доверяю это дело женщине — мало ли, дырявым окажется. Чем он хорош: при его применении не бывает детей, и ни один суд не докажет, что там побывал именно я: следов не остается. Опять же при таком количестве случайных связей, как у меня, есть риск подхватить какую-нибудь заразу, а гак я защищен.
— Говорят, что с ним никакого кайфа не испытываешь.
— Чушь. Женщина практически не чувствует резины, ей это без разницы, а я привык. Зато спокоен за последствия. Но это не все мои условия. Еще одно требование — чтобы об этом никто не знал. Терпеть не могу, когда мне перемывают косточки в женской компании. Так что получается — без сплетен, без надежд, без последствий.
Таня мыла чашки, он курил. Почему-то ей казалось, что его рассуждения — сплошное притворство. Не может быть, чтобы восемнадцатилетний парень, в лице которого еще сохранилась детская мягкость, был настолько рационален. Все разложил по полочкам, всему нашел название и объяснение, не оставил места лишь для чувств. Скорее всего он просто набивает себе цену, старается показаться недоступным. Может, его бросила самая первая девчонка и он после этого притворился очерствевшим — чтобы с ним не обошлись так второй раз.
Саша подошел к окну, оперся о подоконник; глядя на темную улицу, задумчиво сказал:
— Мне нравится смотреть на падающий снег. Снежинки летят бесшумно, они скрывают грязную землю, делают ее белой и красивой, прячут все ее грехи. А если глянуть вверх, то этот бескрайний снеговорот завораживает, хочется подняться, взлететь в самую середину снежного роя. Если долго смотреть не отрываясь, то кажется, что стал снежинкой, что кружишься и летишь, и ничего нет вокруг, кроме холодных звездочек. Я люблю снег, люблю бродить по улицам во время снегопада.
Тане не было смешно — она жалела его. Она живо представила себе, как он идет среди заснеженных деревьев, как подставляет ладони сыплющимся сверху снежинкам. И они не тают на его руках. Что он пережил, что с ним произошло, если он такой замороженный? Почему он оледенел?
— Ты напомнил мне сказку о Снежной королеве. Но даже там лед в конце концов растаял, — попыталась пошутить Таня.
— Да. А знаешь, — он вновь устремил взгляд за окно, — мне до слез жаль ее. Она так старалась, возводя свое совершенное царство, она создала своеобразную утопию, она искренне верила, что счастье — это покой и холодная красота. Она ведь на самом деле не хотела зла кому-то, она делилась с людьми, чем могла, она хотела, чтобы они поняли ее, чтобы были так же счастливы, как она. И ей было ужасно одиноко. А люди оказались жестокими. Они не были способны понять ее, хоть на миг взглянуть на ее царство ее глазами, увидеть отточенную красоту ледяных кристаллов. Да, эта красота неживая, но ведь от этого она не перестает быть красотой! Люди бездумно разрушили творение Снеж-ной королевы, своего рода шедевр, они посмеялись над ней, как варвары над римлянами, они сделали ее символом зла, чтобы никому не пришло в голову обвинить их в вандализме. А она виновна лишь в том, что отличалась от людей, в том, что ошиблась, поделившись своей святыней с недостойными.
Он вновь замолчал. Таня выключила свет на кухне — он не шевельнулся. Замирая и не дыша, она приблизилась к нему, обвила руками его торс, прижалась к спине. Он не сделал попытки повернуться к ней лицом, но и не отстранился. Несколько минут они стояли так, затем он коротко вздохнул и, похоже, только тут обратил внимание на Таню. Слегка удивленно он глянул на нее через плечо, предложил покурить.
Загорелся желтый электрический свет; Сашка казался угрюмым, а Таня после его «снежных» откровений окончательно перестала верить его предыдущим высказываниям. Он же мечтатель, романтик, думала она, он не может быть настолько расчетлив, как хочет казаться. Бросив взгляд на часы — девять вечера, — она подошла к нему вплотную, принялась перебирать его кудри и, как бы между прочим, недоверчиво заметила:
— Плохо верится в то, что ты способен даже целоваться без любви.
Он пожал плечами:
— По своему опыту могу сказать, что отсутствие любви между партнерами особой роли не играет. Женщина не замечает разницы, поскольку я достаточно техничен, а мне любовь с успехом заменяет тщеславие.
— То есть?
— Видишь ли, все до единой женщины, затаскивавшие меня в постель, недоступны для других — кроме мужей, разумеется. И мне льстит их внимание. Опять же про физиологию не стоит забывать.
Последняя его фраза добила и разозлила Таню.
— Ох, Матвеев, вот только не надо притворяться хуже, чем ты есть!
— Я сказал тебе правду.
— Да врешь ты все! Ты просто играешь на нервах, напрашиваешься на сострадание, не более! Правильно, где ждать любви, если ты спишь с замужними! Ты найди себе нормальную девчонку, и от твоей меланхолии следа не останется.
— Под нормальной девчонкой ты подразумеваешь себя?
— Хоть бы и так! Не думаю, что я хуже остальных твоих любовниц.