Цезарь: Крещение кровью
Шрифт:
Хотя Маронко скрывал от них свою теневую деятельность, они о ней узнали. И тогда он прямо предупредил, что они потеряют все, если вздумают заняться криминалом. В этом отношении он надеялся на Мишу, более рассудительного и приземленного, чем Саша. Сашка — тот ради интереса мог втихаря попробовать свои силы на новом поприще, но Маронко очень хотел верить, что Миша на правах старшего, больше видевшего и более серьезного человека сумеет удержать взрывного, импульсивного и энергичного Сашу от опрометчивых шагов.
Они учились — и прекрасно учились! — тщательно соблюдали распорядок дня, вечерами подрабатывали. По идее, им некогда было заниматься чем-то посторонним. Маронко всегда был в курсе их увлечений и интересов,
...Удивительно, как жестоки и бесчувственны иногда бывают люди. Почти все знакомые Маронко смеялись за его спиной. Они, имевшие семьи, не могли понять, почему он так заботится о «щенках». Сытый голодного не разумеет; многие были уверены, что причуда Ученого — признак приближающегося маразма. На мальчишек косились, их сторонились, а кое-кто подлизывался — как-никак, фавориты. Чего только о них не говорили! Доходило до абсурда: парни жили в одной квартире из соображений экономии, так их сочли «голубыми». А вместе с ними в том же втайне — высказаться вслух дураков не было — подозревали и Маронко. Ему было обидно: ну что странного в его желании воспитывать их? То, что они практически взрослые? Ну, извините, уж какие есть... Сколько людей растят приемных детей, и никто не удивляется, не смеется над ними. А он превратился в выжившего из ума старика.
Правда, кое-кто понимал Маронко. «Военная» часть Организации включала в себя четыре бригады: одной руководил он сам, двумя другими — Лысый и Хромой, а четвер-
Т: й — Шурик Василъченко, здоровенный детина по прозвищу Слон. Интересная, надо сказать, личность. С тринадцати лет входил в состав одной из самых страшных банд Новгорода, в пятнадцать загремел за решетку. Троих совершеннолетних членов банды приговорили к расстрелу, одному дат и десятку, а Шурику — восемь лег. Вышел на свободу, приехал к своему чудом не попавшемуся подель - щику, который был родом с Кавказа, через два года женился на его сестре и продолжал разбойничать. С Ученым по-знакомился в возрасте двадцати шести лет, и общий язык они нашли далеко не сразу. Маронко опасался работать с ним — грабежи, три убийства, восемь лет зоны в период становления личности, — мало ли какие зверства он способен учинить? Но, как ни странно, именно Слон оказался самым спокойным из всего «офицерского» состава. Имея наиболее жестокий послужной список (Лысый сидел за квартирные кражи, Хромой — за угон автомашины), он практиковал относительно мягкие, по сравнению с тем же Хромым, методы работы.
И именно он во время одной из приватных бесед, когда Маронко обронил, что его достали сплетники, сказал: «Сергей, я тебя не понимаю. Ты что, не можешь сказать, что они твои родственники? Дети какой-нибудь троюродной сестры из какого-нибудь Усть-Илимска, причем от разных мужей, поэтому и фамилии у них разные. Она отправила их в Москву учиться или еще что-нибудь в этом роде, а ты не смог отказать родственнице и взялся присматривать за ними. Конечно, особой любовью у братвы они пользоваться не будут — братва никогда не любила «сынков», — но, по крайней мере, никго не будет строить предположений по поводу их «голубизны», да и тебя оставят в покое. Ты можешь сказать все, что угодно, — все равно ни у кого не хватит наглости проверять твои слова». У Маронко на тот момент созрело аналогичное решение, но было приятно слышать, что Слон по-человечески поддерживает его. Он объявил ребят своими внебрачными детьми. Якобы мать Михаила, испугавшись участи матери-одиночки, подбросила его в детдом, и Маронко, узнав об этом спустя много лет, еле нашел его. А мать Саши сказала сыну, что его родной отец мертв, испугавшись, что испорченная биография отца отрицательно скажется на судьбе сына. И своего отца
3 Зак. № ЮУЗ Морозов
65
Он нашел только после смерти матери. Ребята согласились с этой байкой,
Новость, которую с гаденькой улыбочкой принес Хромой, была просто убийственной. Неделю назад он снял молоденькую блондинку, оказавшуюся кидалой, и лицом к лицу столкнулся с... сынками — Матвеевым и Соколовым.
Конечно, они попытались выкрутиться из дурацкого положения. Сашка устроил вполне правдоподобную сцену ревности, заодно основательно пройдясь по мужским до-стоинствам Хромого, и тот отомстил. Зная о том, что парням запрещено заниматься чем-либо противозаконным и поймав их на этом, он наябедничал Ученому.
Парни, оказывается, разбойничали, и не однажды. Действовали по обычному сценарию: девица находила «созревшего» клиента, привозила его в условленное место, после чего клиент получал удар по затылку и отключатся. Парни быстро освобождали его от лишних денег и скрывались. Но начали они недавно, если судить по тому, что об их деятельности не знали не только менты, но и свои, беляевские.
Маронко здорово недолюбливал Хромого, недолюбливал именно из-за его личных качеств. В деле он был хорош, как никто другой, но пакости от него жди в любую минуту. Причем мелкой, несущественной, но чрезвычайно неприятной. Вот как с парнями — открыто злорадствует, что те не оправдали доверия: Ученый опозорился! Маронко тос-кливо думал: жаль, что ребята попались Хромому, а не тому же Слону. Тот бы их не выдал, сам шеи посворачивал бы, но не выдал...
Звонок в дверь оборвал его невеселые размышления. Еще раз взглянув на буйство красок за окном, Маронко отошел в глубь комнаты, показавшейся ему сырой и мрачной, как склеп, уселся на диван. В кресле напротив с усмешкой на крысиной мордочке притулился Хромой, не скрывавший торжества. Вызванные Маронко парни вошли в комнату, пригибаясь, чтобы не врезаться лбом в притолоку; он
Жестом показал им — «встаньте у стены». Беззаботные, не чуют угрозы; приказ выполнили с явным недоумением: что за смотрины им устроили? Очень холодно Маронко произнес:
— Михаил, два года назад я предупредил тебя: если ты совершишь еще хотя бы одно преступление, у тебя будут неприятности. Ты помнишь?
— Помню.
Никакого смущения, абсолютно невинный взгляд.
— Тем не менее ты занялся разбоем.
Маронко намеренно обращался к одному Михаилу, показывая, что отвечать придется ему, как старшему. Тот удивленно приподнял брови:
— Ничего подобного.
— И ты тоже невинен, как ягненок? — повернулся Маронко к Саше.
— Мы ничего противозаконного не делали, — уверенно ответил он.
Потрясающая наглость, ведь в глаза врут! Покосившись на Хромого, Сергей Иванович замены, что тог тихо бесится.
— Значит, разбоем не занимались, — подытожил Маронко. — Тогда потрудитесь объяснить сцену, произошедшую неделю назад между вами и Борисом. Насколько я помню, мне вы сказали, что будете находиться в другом месте.
Они переглянулись, но ничего, кроме мальчишеского озорства, в их взглядах не было — ни страха, ни отчаяния. Саша вздохнул, со смущенной улыбкой поднял глаза на Маронко, извиняющимся тоном сказал:
— Сознаюсь, лгал. Но совсем не в том! Я познакомился с девчонкой, она всем хороша, кроме одного — путана. Мне это не нравилось, и я решил отучить ее от этого бизнеса. Выслеживал, перехватывал ее, заставлял вернуть деньги клиенту — вот как с Хромым — и отказаться от его обслуживания. Я скрывал, что у меня такие трудности в личной жизни, неудобно жаловаться как-то. Поэтому я обычно предупреждат, что мне нужно время по моим институтским делам, а сам ехал за ней. Лгал — но только в этом!