Цезарь: Крещение кровью
Шрифт:
Маронко мелко засмеялся:
— Фу, какой ты нехороший. Собираешься надругаться над невинной девушкой, к тому же подругой твоего брата. Он тебе шею не свернет?
Издевается, подумал Саша и в тон ему ответил:
— Обязательно свернет. И исключительно потому, что я позволил заподозрить, будто он личные интересы ставит выше деловых.
— Значит, вы оба одинаково бездушны. А как же любовь?
— Дело есть дело. И насчет женщин мы с ним думаем одинаково. Лена Мишке такая же подруга, как мне моя однокурсница, но это не тс женщины, из-за которых имеет смысл терять голову. Впрочем, я сомневаюсь, что такие вообще бывают.
—
Саша только тут понял, зачем тот сдал коня. Расставил' ловушку, теперь Саша получит мат через три, нет, четыре хода. Больше ему при всем желании не продержаться.
Отец прав: судью придется убрать. Затевать какие-то кампании со смещением и поздно, и ненадежно, и хлопотно. И сделать это должен Матвеев, за это говорили многие факторы. Во-первых, в Организации за ним до сих пор держится репутация папенькиного сынка, капризного шефского баловня. Даже среди своих никому в голову не придет, что это сделал именно он: не пошлет же Ученый, в самом деле, своего любимца на такой риск — попасться как нечего делать, Муравич все-таки судья, а не грузчик из винного магазина. Во-вторых, с точки зрения следствия у Матвеева нет никаких причин недолюбливать судью. Даже с его дочерью встречается не он, а Мишка. У них нет ничего такого, чтобы повздорить. И, в-третьих, он больше подходит для этой роли, чем Мишка: в толпе случайные свидетели
Быстрее обратят внимание на блондина, тогда как брюнеты менее заметны — их больше.
— Я мог бы заняться этим, — безразличным тоном, как если бы речь шла о том, кому идти за хлебом, обронил Саша.
Мат, безусловно, был неизбежен, но он увидел шанс продержаться подольше и сходил очень странным, на взгляд Маронко, образом.
— Что-то я не пойму, зачем ты так пошел, — задумчиво протянул тот. — Пора тебе выбираться из детских штанишек, пора. Пребывание в учениках тебе больше ничего не даст, я планирую поставить тебя — и Мишу, разумеется, — на серьезную работу. Но предварительно хотел бы убедиться, что у тебя хватит решимости на отчаянный шаг. Я мог бы поручить судью любому из «аварийщиков», но сделаешь это именно ты — в порядке экзамена.
— Сколько у меня времени?
— Неделя. А вот если я гак пойду, что ты будешь делать?
— Только не сдаваться. Времени мне хватит с лихвой, потому что уклад жизни судьи и его семьи я в общих чертах знаю.
— Надо досконально. Ты не наемник, тебе придется учитывать абсолютно все случайности на десять лет вперед. Мат. Могу тебя обрадовать: играть с тобой стало инте-ресно. Это достижение, хотя ты постоянно делаешь одну и ту же тактическую ошибку. Ты пытаешься навязать мне свои правила, еще не научившись играть. Запомни: командовать можно только тогда, когда ты знаешь и умеешь заведомо больше и противника, и соратников. Теперь давай проанализируем технические ошибки.
Маронко разложил на столе листки с записями ходов, и часа два, если не больше, они потратили
Но. К примеру, обдумывать порученное ему убийство и шахматные ошибки.
К шахматам отец относился очень серьезно, не без основания полагая, что эта игра сильно способствует развитию мыслительного аппарата. «Руками может работать каждый, но лидером будет только тот, кто умеет работать головой», — эту азбучную истину он ежедневно вдалбливал в головы братьев.
На прощание Маронко сказал:
— Просчитаешь все варианты, выберешь наиболее удобный и придешь ко мне — уточним детали.
На составление «сценария» у Саши ушел один вечер. Это было его первое убийство, первая кровь, и готовился он к нему самым тщательным образом. Добросовестно перебрал несколько вариантов, отвергая их один за другим.
Можно засесть на крыше со снайперской винтовкой; сложность заключалась в том, что стрелял он неплохо, но снайпером не был, мог и промазать. Потом, мало ли кому взбредет в голову залезть на ту же крышу... Вариант с ДТП отпадал за ненадежностью: судью надо убить, а не временно вывести из строя. Попав под колеса, он мог выжить. Да и следы останутся, город есть город — свидетелей много, все случайности учесть невозможно, милиция всегда под боком. Возможность применения холодного оружия Саша отверг сразу — нож хорош в драке, в ближнем бою, в помещении, но для его цели не подходил.
Оставалось только ехать к нему на дачу. Судья проводил там три дня в неделю — с вечера пятницы до вечера понедельника. Это было удобно: семья покидала его в вос-кресенье, и часы одиночества судья посвящал своему хобби — писал детективы по документальным источникам. Даже грозился когда-нибудь взять и все разом опубликовать. Для срочного вызова в город на даче был установлен телефон. В качестве сторожа жила кавказская овчарка по кличке Аида, псина страшного вида и редкого для ее породы добродушия. Еще имелось ружье — судья любил поохотиться. Существенное удобство предоставлялось временем года: начался октябрь, и в будни дачный поселок будто вы-мирал. Свидетелей быть не должно, а дождливая погода поможет скрыть следы.
И Саша, и Мишка еще по весне обзавелись машинами,
Но свою «девятку» в качестве транспортного средства он отверг: могли заметить номера. Часть пути ему придется проделать пешком, точнее, бегом — до дачи он доберется на электричке, от дачи до проходившего неподалеку шоссе пробежится, а там его подберет Мишка. На шоссе никто не заметит машину, если, конечно, она не будет стоять на обочине слишком долго.
До шоссе было девять километров по подъездной дороге и пять напрямую, через лес. Что такое пять километров бегом для здорового девятнадцатилетнего парня? Пустяк. У шоссе было еще одно неоценимое преимущество по сравнению с другими возможностями отхода: если милиция появится сразу — во что трудно поверить, но что следует учесть — и по его следу пустят собаку, то на автостраде все следы оборвутся.