Цезарь: Крещение кровью
Шрифт:
— Не говори ерунды, — поморщился Слон. Ему всегда действовали на нервы наскоки Хромого и Цезаря друг на друга. — Это самоволка. Ясно же написано было, что менты готовились к захвату. Сомневаюсь, чтобы Ученый с его интуицией послал их в западню. Кто-то подставил их, по - моему.
— А чего мы ждем? — спросил Мишка.
Яковлев, сидевший на тумбочке, кивнул в сторону двери.
— Там Артур. Они уже два с половиной часа беседуют.
При упоминании этого зловещего имени на мгновение
Повисла тишина, все переглянулись. Слон крякнул с досады:
— Эх, черт побери, когда у нас стукачи переведутся... Ну точно, кто-то продает, сейчас решают, кто именно. Б...дь,
— Шкуру, наверное, спасают, — высказался Анатолий Белый, заместитель Хромого, пожал плечами. — Придурки, неужели не понятно, что стукача все равно вычислят? И тогда верняком прибьют.
В этот момент распахнулась дверь кабинета. На пороге стоял непривычно бледный Артур.
— А, все уже собрались, никого вызывать не надо, — обвел тяжелым взглядом всех присутствующих. — Борис, Шура и Саша, вас просят.
Похоже на экстренный совет; Саша зашел последним, запер дверь, устроился на своем любимом месте — в углу, возле окна. В помещении витал запах сигар Артура, на столе стояли два коньячных бокала. Нет, вряд ли речь шла о задании, если отец ради беседы с Артуром пренебрег своим здоровьем — спиртное ему было категорически запрещено. Тут все гораздо серьезнее. И Артур не ушел, сидел здесь же. Может, он занял место Аспиранта?
— С обстановкой все знакомы? — спросил Маронко.
— Когда стало известно об аресте? — поинтересовался Хромой.
— Мне об этом сообщил Артур, поскольку я не выписываю «Московский комсомолец». На данный момент кое-что изменилось и прояснилось. Арестованы только те, кто не успел избавиться от оружия, то есть одиннадцать человек во главе с Алексеем. Восемь человек отпущено под подписку о невыезде.
— Каким образом на них вышли? — недоумевал Слон. — Опять нас продали?
— Нет, — покачал головой Маронко. — На этот раз предателей нет. Эта операция от и до спланирована на Петровке. Алексей совершил несколько крупных ошибок подряд, и теперь нам не открутиться так просто. Неделю назад началась работа с директором «Мифа», все переговоры велись на удивление сдержанно, никаких угроз и прочей чепухи не было. Тем не менее директор настолько перепугался, что обратился в милицию. Подробности захвата и, в частности, причина появления там Алексея мне неизвестны. Первая его ошибка — занялся самодеятельностью. То ссть о его выезде я не знал. Мало того, я посоветовал ему повременить, на месяц отложить работу в «Мифе», но он все же поехал. Вторая его ошибка — неправильно спланированная и проведенная операция. Если уж решил устроить погром, так надо было делать это с умом. Как выяснилось, Алексей неплохой делец, но отвратительный военный. И третья ошибка — сопротивление при задержании. — Маронко начал злиться: — Сколько можно повторять, что это недопустимая глупость? От милиции можно откупаться, можно скрываться, им можно лгать, но ни один нормальный человек даже грубить им не станет! Их больше, за ними государство. — Он вздохнул. — В результате под суд пойдут все
Девятнадцать человек, минимум половина получит срок свыше восьми лет, и минимум трое — расстрел.
— Почему? — спросил Хромой.
Ответил ему Артур:
— При задержании они начали отстреливаться. Результат: у Алексея двое погибших и семь раненых. С другой стороны — девять раненых, причем трое из них сейчас в реанимации в тяжелом состоянии, и четверо убитых. Из них — трос ментов, двое в Склифе, один убит наповал. Думайте сами, какие могут быть последствия.
Идиот Аспирант, думал Саша. Ну, правильно — стрелявшие по ментам будут расстреляны,
— А самое неприятное — на Петровке хорошо известно, что Алексей не крайняя инстанция, — продолжал Маронко. — И что численность группировки превышает число задержанных. Естественно, достигнутый успех их не удовлетворяет.
Все молчали, напряженно выискивая выход из ловушки. Первым заговорил Хромой. Медленно, ни на кого не глядя, он сказал:
— За такие ошибки люди платят жизнью или расплачиваются всю жизнь. Аспирант должен взять все на себя. Он должен убедить следователя, что он лидер.
— Щура? — Маронко повернулся к Слону, тот кивнул в знак согласия. — Саша?
— Если известно, что он не главный, то этот номер не покатит. Следователь сделает вид, что верит, мы успокоимся, а Петровка будет действовать. Нет. Всю ответственность должен взять на себя тог, кто убил мента. Якобы он всамделишный лидер, именно с его примера началась перестрелка. Ему все равно терять нечего. Но ему придется пойти на суицид, чтобы следствие ограничилось его «чистосердечным». Возможно, тогда удастся вытащить больше людей и избежать «вышек».
— Это был бы почти идеальный вариант, если бы они сами знали, кто конкретно в кого попал, - флегматично заметил Артур. — Утром я успел поговорить с одним из тех, кто вчера был в «Мифе», он говорит, что никто никуда не целился. Люди гибли в суматохе. У меня другое предложение. Требуется человек десять добровольцев, которые сыграли бы роль улизнувшей части группировки. Серьезных улик против них быть не может, так что им ничего особенного не грозит. И я сдаюсь под видом лидера. Могу даже часть дел на себя взять, в том числе и кое-какие убийства. Лично на себя. Мало того, я дойду до суда, и я сыграю свою роль так, что сомнений не возникнет ни у кого.
Саша глядел на Артура широко открытыми глазами. Так вот о чем они столько времени беседовали при закрытых дверях! И вот почему отец пил — из уважения к решению Артура... Слон смотрел на него с суеверным ужасом — тот сознательно шел на смерть. В Японии таких людей называют камикадзе и специально воспитывают. Какую цель преследовал Артур, ценой своей жизни спасая Организацию от разгрома? Это ведь не один шаг, ему придется год или два играть роль, зная, что в конце пути его все равно ждет стенка и пуля в затылок...
— Артур, зачем тебе это? — еле выговорил Хромой.
— Видишь ли, Борис, я веду такой образ жизни, имею такие убеждения, что для меня этот поступок естественен. Сам по себе я не значу ничего, я воспринимаю себя только как часть Организации, и для меня ее интересы выше моих личных. Собственно говоря, они совпадают. Согласись, что при ином отношении к жизни я не смог бы стать аварийщиком. Я не маньяк, но я фанатик. И, как все фанатики, готов с гордо поднятой головой взойти на костер за идею. Это самая большая честь для меня. Если хочешь, я давно искал случай доказать, что подвиги совершаются не только Героями Советского Союза и святыми мучениками. Организация — это моя страна, страна, созданная и мной тоже, и ее судьба значит для меня больше, чем моя жизнь. Тебе кажется, что я выражаюсь слишком высокопарно? Зато от души. И мне льстит сознание того, что эту роль никто не сыграет лучше меня. У меня одного стопроцентно хватит решимости дойти до конца.