Чай с пряностями, или Призраки прошлого
Шрифт:
– Ах, я так волнуюсь, вы не представляете! Столько дел, что голова идет кругом. Примерка платья, букет невесты, платья подружкам невесты, стол, еда…
– Все будет отлично, - успокоила ее Лисси.
Она сопроводила девушку в магазин, где та встала в очередь за парой, неспешно выбирающей эклеры, и распрощалась с ней.
Бегая туда-сюда по кухне, Лисси ненароком выглянула из окна и увидела Нелли, бредущую к площади. Лисси показалось, что Нелли как-то сгорбилась и чуть ли не стала ниже ростом. «Да, бремя невесты, и впрямь, тяжело, - сочувственно поцокала языком Лисси. – Хорошо, что мне это в ближайшее время не грозит». Однако подошедшее
ГЛАВА 16, в которой фрегат безумия мчится вперед на полных парусах
Сай шел по Каштановому бульвару, распахнув пальто. Погода который день стояла теплая, солнечная, хотя побуревшие, как будто ржавые краешки разноцветных листьев намекали на то, что их уже опалило ледяное дыхание октября.
Длинными вечерами, когда в запотевшие окна бесстыдно пялилось звездноглазое небо, Саю было особенно неуютно и грустно в пустынном графском доме. Дрова весело трещали в камине, но вино не пьянило, а книги сами выпадали из рук. Среди языков пламени Саю невольно мерещились лица – веселые и грустные – тетушки и дядюшки, Шака, Хелли, Лисси. Старые друзья, новые друзья - они все были ему одинаково дороги, и со всеми Саю хотелось разделить непролазную тоску этих бесконечных осенних вечеров. Но, к сожалению, это не представлялось возможным.
Тетушка и дядюшка тайком удрали из Груембьерра в свое второе медовое путешествие, и Сай не мог их в этом винить. Шак, повеса и дуралей, укатил в столицу, в самую гущу светской жизни, и Сай сильно сомневался, что друг променяет суетливый Вайтбург на уютный домашний Груембьерр. Оставались Хелли и Лисси. Но они обе были страшно заняты кондитерскими делами, и времени на прогулку у них почти не оставалось.
Однако пословица, вовремя напомненная мудрым Оулдером, что если гора не идет к пророку, то пророку самому следует взять в руки инициативу, то есть взять ноги в руки и отправиться на поклон, придала Саю бодрости. Решение было принято, и вот после легкого завтрака Сай вышел из дома и направился в Груембьерр.
Его целью был дом под номером один на Каретной улице, а проще говоря – Проклятый дом, который с лета растерял значительную часть своей проклятости, и теперь от него несло не столько духом опасности и страшных загадок, сколько ванилью и корицей.
Сегодняшняя вылазка в город преследовала две цели: провести время с приятностью, а также помириться с Хелли. Сай искренне надеялся, что допущенная им во время последней встречи оплошность будет милостиво прощена.
Дело в том, что Хелли попросила Сая о помощи: отобрать для конкурса ее лучшие стихотворения об осени. Сай с полной самоотдачей взялся за дело и тщательно проштудировал переданный ему блокнот. Однако, когда Сай предложил на суд Хелли свой выбор, реакция девушки была не совсем той, на которую он рассчитывал.
Недоумение, загоревшееся в карих глазах поэтессы, могло уже послужить Саю сигналом к отступлению. Как юноша догадался потом, девушка хотела, чтобы Сай не столько выбрал стихи по своему почину, сколько подтвердил выбор Хелли. И тут Сай сделал первую стратегическую ошибку: он не признал сразу же и безоговорочно ложность своего выбора. За первой ошибкой
Вкрадчивым голосом Хелли попросила явить любезность и указать на недостатки, вот, скажем, этого стихотворения, а также вот этого. Нет, она просто хочет усовершенствовать свое поэтическое мастерство, сказала Хелли, и сочтет себя крайне обязанной, если такой образованный и искушенный в поэзии знаток как Сай поведает ей, чего не хватает указанным стихотворениям для полного совершенства.
Вкрадчивость тона Хелли вкупе с парой морщин, которые пересекли ее мраморный лоб, опять же должны были дать Саю подсказку, что он собирается ступить на минное поле. Если бы рядом с Саем в тот момент оказался мудрый Оулдер, то он обязательно жестами или мимикой намекнул бы на эту опасность, но…
Но Оулдер был тогда далеко, и простодушный Сай повелся на уговоры. С полной серьезностью он стал объяснять Хелли, какие промахи она допустила в стихах. Однако вместо благодарности глаза поэтессы почему-то засверкали совсем иным чувством, хотя и не менее пламенным.
Блокнот был вырван из рук незадачливого критика, после чего Хелли выразилась кратко, емко и экспрессивно, а в конце тирады пожелала Саю всего наилучшего и оставила юношу стоять с обескураженным видом прямо посередине улицы.
И вот теперь, медленно шагая по Каштановому бульвару, Сай льстил себя надеждой, что гроза утихла, горечь обиды забылась, а изгнанный в ссылку поклонник получит шанс обелить себя в глазах прекрасной девы.
Сай не так часто вылезал в город из своего поместья, поэтому с любопытством оглядывался по сторонам, тем более что пара подмеченных им странностей давала богатую пищу для размышлений.
Он мог бы даже сказать, что пища не просто была богатой. В последнее время Груембьерр являл собой настоящее пиршество самых разнообразных странностей. И это утро тоже не оказалось исключением.
На углу Каштанового бульвара и улицы Гусиных лапок стояла толпа, которая с большим интересом наблюдал за окнами нежно-салатового особнячка. Сай замедлил шаг и попытался понять, что случилось с начальником речного порта, который, как известно было Саю, проживал в этом особнячке. Ему не пришлось долго ждать, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Из дверей дома показалась странная процессия. Она состояла из грустного доктора Ивилса и нескольких мужчин, которые несли на своих плечах большую эмалированную ванну. В ванне, одетый с иголочки в серый костюм, даже с бутоньеркой, приколотой к груди, сидел сам владелец дома, а по совместительству начальник речного порта нисс Эдмарус. Размахивая мочалкой на длинной деревянной ручке, нисс Эдмарус кричал что-то вроде: «Свистать всех наверх! Поднять паруса, акульи потроха! Курс зюйд-зюйд-норд!» - и время от времени лупил мочалкой по затылкам несущих его мужчин. Однако те лишь втягивали головы в плечи и с тоской глядели на доктора Ивилса, который шел во главе скорбной процессии.
– Еще один спятил! – заметил кто-то в толпе. – Скоро в больнице свободные места закончатся.
– Говорят, с утра в ванне сидел и бушевал. Вылезать отказался, требовал нести ему еду прямо туда, «на мостик».
– Доктор Ивилс пытался его уговорить вылезти, но нисс Эдмарус уперся. Сказал, что он «штурвал бросить не может». И вообще, «капитан последним покидает тонущий корабль». Вот его прямо в ванне в больницу и несут.
– Это же надо, такой уважаемый человек! Вот жалость-то какая!