Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов

Ницше Фридрих

235

Разочарование. — Если долгая жизнь и деятельность, включая речи и письма, оставляет о какой-то личности публичное свидетельство, то общение с нею обыкновенно разочаровывает по двойной причине: во-первых, потому что от краткого времени общения люди ждут слишком многого, а именно всего того, что делают зримым лишь тысячи житейских событий, и, во-вторых, потому что всякий признанный человек не даёт себе труда домогаться признания ещё и в мелочах. Он слишком равнодушен — а мы слишком нетерпеливы.

236

Два источника доброты. — Обращаться со

всеми людьми с одинаковой доброжелательностью и проявлять доброту невзирая на лица — с равным успехом это может быть следствием как глубокого презрения к людям, так и настоящего человеколюбия.

237

Странствующий по горам — самому себе. — Есть верные признаки того, что ты ушёл вперёд и выше в гору: теперь вокруг тебя стало свободнее, а перспектив — больше, чем прежде, тебя овевает воздух более прохладный, но менее резкий, — ведь ты отучился от глупости путать смягчение с теплотой, — твоя поступь стала энергичнее, твёрже, слились воедино мужество и осторожность: по всем этим причинам путь твой станет теперь, наверное, более одиноким и уж во всяком случае более опасным, чем оставленный тобою за спиной, хотя, конечно, и не в такой степени, как думают те, что из чадной долины видят тебя, странник, шагающим по горам.

238

За исключением ближнего. — Моя голова явно плохо держится только на моей собственной шее; ведь, как известно, любой другой лучше знает, что мне делать, а чего не делать: а я, бедняга, ничем не могу помочь только себе самому. Так, может, все мы — как бы постаменты, на которые взгромоздили не те головы? — не правда ли, милый мой сосед? — Ах нет, ведь как раз ты — исключение!

239

Осторожность. — Не следует вступать в общение с людьми, которые не робеют перед всем личностным, — или же перед общением следует неумолимо надевать на них наручники общепризнанной дозволенности.

240

Желание казаться тщеславным. — Высказывать в разговоре с незнакомыми и малознакомыми людьми только избранные мысли, говорить о своих громких знакомствах, важных переживаниях и поездках — признак того, что такой человек не страдает гордыней или по меньшей мере что он не хотел бы произвести подобное впечатление. Тщеславие — это маска вежливости, которую носит человек гордый.

241

Хорошая дружба. — Хорошая дружба складывается, когда один сильно уважает другого, и притом больше, чем себя самого, если он его ещё и любит, хотя и не так сильно, как себя, и если, наконец, умеет добавить тонкую окраску и налёт близости — чтобы облегчить общение, но в то же время мудро воздерживается от настоящей и полной близости и смешения я и ты.

242

Призрачные друзья. — Когда мы сильно изменяемся, наши не изменившиеся друзья становятся призраками нашего собственного прошлого: голоса их доносятся до нас искажённо-нечёткими, будто мы слышим себя самих — только более молодых, более негибких, более незрелых.

243

Одна пара глаз и два взгляда. — Те же самые люди, чей взгляд от природы создаёт впечатление заискивающего, из-за частых унижений и мстительных побуждений, которые они испытывают, обычно смотрят наглым взглядом.

244

Голубая

даль. — «Большой ребёнок»^{122} — это звучит весьма трогательно, но так можно судить только издалека; а если разглядеть и почувствовать человека вблизи, то это всегда означает «большой глупец».

245

Равное непонимание выгод и невыгод. — Смущённое молчание умного человека человек неумный обычно толкует как молчаливое превосходство и очень сильно пугается: а ведь смущённый вид должен вызывать благожелательные чувства.

246

Мудрец, выдающий себя за дурака. — Человеколюбие мудрого иногда толкает его на то, чтобы выставить себя возбуждённым, разгневанным или обрадованным, чтобы не обидеть окружающих холодностью и разумностью своей подлинной сути.

247

Вынуждать себя к любезности. — Как только мы замечаем, что в обращении и разговорах с нами кому-то приходится принуждать себя к любезности, нам становится окончательно ясно: этот человек нас не любит или успел разлюбить.

248

Путь к одной христианской добродетели. — Учиться у своих врагов — лучший способ их полюбить: ведь тогда мы начинаем питать к ним благодарность.

249

Военная хитрость фамильярных. — Фамильярные люди дают сдачу на нашу монету условности чистым золотом, желая задним числом принудить нас смотреть на условности как на ошибку, а на них — как на исключения.

250

Причина для отвращения. — Мы начинаем испытывать антипатию к иному художнику или писателю не потому, что наконец замечаем, что он нас обманул, а потому, что он не счёл необходимыми более тонкие способы поймать нас в свои сети.

251

Разлучаясь. — Родство и единодушие одной души с другой я вижу не в том, как она с ней сближается, а в том, как от неё отдаляется.

252

Silentium [67] . — О своих друзьях говорить не надо: иначе чувство дружбы уйдёт через разговоры.

253

Неучтивость. — Неучтивость часто бывает признаком неловкой скромности, которая теряет голову от какой-нибудь неожиданности и пытается скрыть это грубостью.

67

Молчание (лат.).

254

Встречный расчёт на честность. — Когда мы о чём-то до поры умалчивали, первыми узнают о нём подчас именно наши самые недавние знакомые: при этом мы глупейшим образом думаем, будто проявление доверия с нашей стороны — крепчайшие оковы, которыми мы можем их сдержать, — но они-то знают о нас недостаточно, чтобы полностью оценить жертву, какую мы принесли своей откровенностью, и выдают наши тайны другим, не думая о предательстве, а мы, бывает, теряем из-за этого своих давних знакомых.