Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов
Шрифт:
Лучшие укрыватели краденого. — Всем людям, постоянно добивающимся успеха, свойственна глубоко коренящаяся в них хитрость: они неизменно преподносят свои ошибки и слабости как якобы свои сильные стороны — в силу чего создают впечатление, будто очень хорошо знают и понимают их.
Время от времени. — Он уселся у городских ворот и заявил человеку, который как раз через них проходил, что это — не что иное, как городские ворота. Тот отвечал: «Допустим, так оно и есть, но если хочешь, чтобы тебе сказали спасибо, вовсе не обязательно так явно показывать, что ты прав». «Да я и не жду никакой благодарности, — сказал первый; — но всё-таки время от времени бывает чертовски приятно не только быть правым, но и заставить других это признать».
Доблесть
Pia fraus [69] или что-то другое. — Я могу ошибаться, но мне кажется, что в нынешней Германии для каждого человека ежеминутным долгом сделался двойной вид ханжества: из имперско-политических опасений требуют немечества, а из страхов социального порядка — христианства, того и другого — лишь на словах и в плоскости жестов, но главным образом в способности молчать. И всё это — видимость, которая столь многого стоит, так дорого обходится; и всё это — зрители, ради которых нация корчит немецко-христианскую мину.
69
благочестивая ложь (лат.).
Насколько и в хорошем половина может быть больше целого. — Во всём, что организуется в расчёте на долгий срок и постоянно требует участия множества людей, что-то не слишком хорошее должно стать правилом, хотя организатору прекрасно известно и лучшее (а заодно более трудное): он, однако, рассчитывает на то, что никогда не будет недостатка в людях, способных соответствовать требованиям правила, — а он знает, что правило — это способности среднего уровня. — Юноши редко это понимают и потому, оказываясь в роли новичков, думают, будто они невесть как правы, и удивляются слепоте других.
Член партии. — Истинный член партии уже не учится — он только разузнаёт и судит: а вот Солон, никогда не бывший членом партии, но добивавшийся своей цели обок партий и над ними или вопреки им, характерным образом является отцом той скромной фразы, в которой выражаются здоровье и неисчерпаемые возможности Афин: «Я состарился, но не перестал учиться»{125}.
Что, по Гёте, присуще немцам. — Только поистине невыносимые люди, в которых невозможно даже представить себе ничего хорошего, обладают свободой убеждений, не замечая, что у них нет свободы вкуса и ума. Но именно это, согласно хорошо взвешенному суждению Гёте, и присуще немцам.{126} — Его голос и его пример указывают на то, что немцы должны быть чем-то большим, чем просто немцами, если хотят стать полезными или хотя бы выносимыми для других наций, — и в каком направлении им нужно двигаться, чтобы подняться над собою и выйти за свои пределы.
В каком случае следует остановиться. — Когда массы начинают бесчинствовать, а разум помрачается, лучше всего, если ты не вполне уверен в своём душевном здоровье, спуститься в подворотню и посмотреть, какая там на дворе погода.
Умы бунтарские и умы собственнические. — Единственное средство против социализма, какое ещё у вас осталось, таково: не дразнить его, иными словами, самим жить умеренно и скромно, всеми силами противиться демонстрациям изобилия и содействовать государству, когда оно облагает чувствительными налогами всяческие излишества и всё напоминающее роскошь. Не хотите такого средства? Тогда, богатые мещане, называющие себя «либеральными», вам остаётся только признать: то, что вы находите в социалистах столь страшным и угрожающим, а в себе самих считаете законным, будто
Партийная тактика. — Когда какая-нибудь партия замечает, что прежний приверженец из безусловного подданного сделался условным, то это для неё настолько невыносимо, что, всячески провоцируя и оскорбляя его, она пытается довести его до полного отпадения, сделать его своим врагом: ведь она питает подозрение, что стремление видеть в её вероисповедании нечто относительно ценное, допускающее доводы за и против, взвешивание и отбрасывание, для неё более опасны, чем огульная вражда.
Об укреплении партий. — Тот, кто хочет укрепить свою партию изнутри, пусть предоставит ей повод претерпеть явную несправедливость: тем самым она обретёт чистую совесть, которой ей, возможно, прежде не хватало.
Заботиться о своём прошлом. — Люди по-настоящему уважают только всё возникшее в старину, прошедшее долгую историю — поэтому тот, кто хочет, чтобы память о нём не стёрлась после смерти, должен заботиться не только о грядущих поколениях, но ещё больше о прошлом: вот почему тираны всякого рода (в том числе тиранствующие художники и политики) любят чинить над историей насилие, дабы она предстала как подготовка и постепенное восхождение к ним самим.
Партийный писатель. — Удар литавр, которым молодой писатель снискал к себе такую симпатию на службе партии, для того, кто к ней не принадлежит, звучит, как звон цепей, и возбуждает скорее сострадание, чем восхищение.
Выступать против себя. — Наши последователи не прощают нам, когда мы выступаем против себя самих: ведь в их глазах это значит не только отвергнуть их любовь, но и скомпрометировать их разум.
Богатство — это опасность. — Собственностью должен обладать лишь тот, у кого есть ум: иначе собственность становится общественно опасной. А собственник, не умеющий распорядиться свободным временем, которое может дать ему обладание собственностью, всегда будет продолжать стремиться к обладанию: это стремление становится его развлечением, его военной хитростью в битве со скукой. Так в конце концов из небольшой собственности, которой хватило бы человеку разумному, возникает настоящее богатство: и притом как блистательный результат умственной несамостоятельности и нищеты. Вот только кажется оно чем-то совсем другим, нежели позволяет ожидать его жалкое происхождение, поскольку умеет маскироваться образованием и искусством: точнее, оно умеет покупать себе эту маску. Этим оно возбуждает зависть у более бедных и необразованных — а они, в сущности, всегда завидуют образованности и в маске не видят маски, — и мало-помалу готовит социальный переворот: ведь раззолочённая грубость и лицедейское чванство в мнимом «потреблении культуры» внушают социалистам мысль о том, что «всё дело только в деньгах», — в то время как, разумеется, от денег зависит кое-что, но куда большее зависит от ума.