Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов
Шрифт:
Проявление любви. — Некто сказал: «Я никогда не размышлял глубоко о двух людях: и это говорит о моей любви к ним».
Как люди пытаются исправлять плохие аргументы. — Иные подбрасывают вслед своим плохим аргументам частицы своей личности, словно благодаря этому те пойдут более верным путём, превратившись в аргументы прямые и хорошие: совсем как игроки в кегли, которые, бросив шар, стараются подправить его траекторию, жестикулируя и размахивая руками.
Законность. — Мало быть образцовым
Человек! — Что такое тщеславие самого тщеславного человека в сравнении с тщеславием самого скромного, когда он чувствует себя «человеком» посреди природы и общества!
Самонужнейшая гимнастика. — Способность быть себе хозяином в больших делах дробится и исчезает, если человеку не хватает её в малых. Каждый день испорчен и грозит порчей следующему, если хотя бы раз в день не отказываешь себе в какой-нибудь мелочи: такая гимнастика необходима, если хочешь доставлять себе удовольствие быть себе хозяином.
Способность терять себя. — Как только ты себя нашёл, нужно научиться время от времени себя терять — а потом находить снова: если, конечно, ты человек мыслящий. Ведь такому вредно навсегда быть привязанным к одной и той же личности.
Когда необходимо расставаться. — Надо уметь хотя бы на время расставаться с тем, что ты хочешь познать и измерить. Лишь отойдя от города, ты увидишь, насколько его башни возвышаются над домами.
В полдень. — Странная мания покоя, которая может длиться месяцы и годы, в полдень жизни овладевает тем, кому было даровано её кипучее и бурное утро. Вокруг него ширится тишина, голоса звучат глухо, всё глуше; отвесные лучи солнца падают на него. На укромной лесной лужайке он видит спящего великого Пана; все вещи природы заснули вместе с ним, храня на лицах выражение вечности, — так ему кажется. Он ничего не хочет, он ни о чём не заботится, сердце его замерло, и только глаза его живут — это смерть с неспящими глазами. Тогда человек видит много такого, чего прежде не видел, и на всё, что он видит, наброшена сеть из света, под которой оно словно погребено. Он ощущает при этом счастье, но счастье это тяжёлое-тяжёлое. — Тут, наконец, деревья начинает шевелить ветер, полдень минует, жизнь снова становится для него привлекательной, жизнь с незрячими глазами, а за нею шумно несётся её свита: желания, обман, забвение, наслаждение, уничтожение, тление. И вот уж наступает вечер, ещё более кипучий и бурный, чем утро. — Длительные состояния познания кажутся человеку подлинно деятельному почти жуткими и болезненными, но никак не неприятными.
Остерегаться своего портретиста. — Большому живописцу, схватившему и изобразившему в портрете лицо и глаза человека в их наивысшей выразительности, в жизни, позднее, этот же человек почти всегда представляется всего лишь карикатурой.
Два основных закона новой жизни. — Первый
Опасная возбудимость. — Люди одарённые, но вялые, всегда кажутся несколько возбуждёнными, увидев, что кто-то из их друзей справился с порядочной работой. У них пробуждается ревность, они стыдятся своей лености — или, наоборот, боятся, что человек деятельный теперь станет презирать их ещё больше, чем всегда. В таком настроении они критикуют их новую работу — и критика их превращается в месть, к величайшему изумлению её автора.
Разрушение иллюзий. — Иллюзии — конечно, удовольствия дорогостоящие: но разрушение иллюзий — вещь ещё более дорогостоящая, если смотреть на него как на удовольствие, которым оно, несомненно, для некоторых людей и является.
Монолитность мудрого. — У коров бывает иногда выражение удивления, застывшего на пути к вопросу. А в глазах разума более высокого можно увидеть сплошное nil admirari [89] , похожее на монолитность безоблачного неба.
89
ничему не удивляться (лат.) — См.: Гораций. Послания. I, 6, 1.
Быть больным не слишком долго. — Избегайте слишком долго быть больными: ведь зрителям скоро надоест отдавать свой обычный долг — проявлять сострадание, потому что долго поддерживать в себе это состояние стоит им слишком больших усилий; потом они просто начнут презирать ваш характер, сделав вывод: «Вы заслуживаете того, чтобы быть больными, и нам больше не нужно носиться вокруг вас со своим состраданием».
Совет энтузиастам. — Кому по нраву увлекаться и с лёгкостью возноситься к небесам, тот должен остерегаться чересчур отяжелеть, то есть, к примеру, слишком много учиться и особенно наполнять себя наукой. Наука делает ум неповоротливым — мотайте на ус, энтузиасты!
Заставать себя врасплох. — Кто хочет видеть, каков он на самом деле, должен научиться заставать себя врасплох — с факелом в руке. Ведь с умственным началом в человеке дело обстоит так же, как и с телесным: тот, кто привык смотреться в зеркало, постоянно забывает о своём безобразии, и только живописец способен вернуть ему эту память. Но он привыкает и к портрету, забывая о своём безобразии ещё раз. — Тут действует общий закон: человек не переносит неизменного безобразия, разве только на мгновение; он забывает о нём или отрицает в каждом случае. — Моралистам следует улавливать это мгновение, чтобы успеть преподнести свои истины.