Чемпионы Черноморского флота
Шрифт:
Головин, действительно, выглядел уставшим от жизни стариком, которому назначение на Кавказ было поперек горла[3]. Мне не хотелось его огорчать.
— Ваше высокопревосходительство! Никак не могу ответить. На последней миссии действовал волей Его Императорского Величества!
— Нет! Так дело не пойдет! Я твой главный есть командир и ответ тебе держать передо мной!
— Царьград, — тихо пояснил я.
Мне было все ясно. Прилетела «ответка» из царских чертогов за убийство Сефер-бея. Не миловать меня будут,
— Что Царьград? Ты о чем?!
— Думаю, поручик пытается сказать, что исполнял поручение Государя за пределами вашей юрисдикции, Евгений Александрович, — пришел мне на помощь Раевский.
— А? — глуховато переспросил Головин. И обрадовался. — Так это другое дело!
— Нужно дать поручику закончить дело, порученное ему адмиралом. Лазарев обидится, если мы задержим его, — вмешался незнакомый мне контр-адмирал. По всей видимости, Захарьин.
— Как же быть? — растерянно спросил Головин. — Указания свыше изволь выполнять!
С моряками армейские ссориться не хотели. От них зависел успех и летней кампании, и будущие десанты. Раевский, как мне дал понять Эсмонт в Севастополе, ужом вертелся вокруг Лазарева.
— А вы напишите в отчете, что в лагерь прибыл не поручик Варваци, а лазутчик Зелим-бей и помог решить дело с выкупом пленных, — подсказал я решение.
— Ты што ль Зелим? — опешил командир корпуса. — Имечко же какое, прости Господи!
— Так точно, господин генерал-адъютант! — гаркнул я молодцевато.
— А ну цыц! — тут же откликнулся Головин и хитро мне подмигнул. — Не хватало, чтоб в моей палатке черкесы обращались ко мне, как положено офицеру!
— Так как же мне быть? — растерялся я.
— Зови меня «большой генерал», как все черкесские князья.
— Слушаюсь… Так то… Тьфу… Эээ…
— Докладывай! — махнул рукой Евгений Александрович.
Я с облегчением вздохнул. Арест и «казнь» откладывались. Быстро изложил суть дела и свой план. Генералы и контр-адмирал впечатлились.
Захарьин не выдержал. Подошел ко мне и крепко пожал руку.
— За одного моряка — уже тебе наша благодарность, Константин Спиридонович! А коль выйдет у тебя всех вытащить — особливо тех, кого под Сочей захватили — флот у тебя будет в неоплатном долгу!
Его поддержал Раевский:
— Во время шторма отличился здесь рядовой Девяткин. Своей властью наградил его Георгиевским крестом и унтер-офицерским званием. Его наши офицеры прозвали чемпионом. Быть и вам, поручик, чемпионом Черноморского флота!
… Обмен оставшихся матросов прошел, как выразился кто-то из офицеров, comme bonjour, то есть без сучки и задоринки. Предварительно поторговался для вида с тамадой. Сбил цену до 250-ти целковых за голову. Выторговал себе комиссию, чтобы не выглядеть полным лохом в глазах аульцев. Сидели, когда все закончилось, со старейшиной и делили притащенное мною серебро. Это тебе, это мне — все по
Вышел из кунацкой, позванивая мешочком с серебром. Отдал Кочениссе ее саблю.
— Ну?! — не выдержала она.
— Нет в крепости твоего Васи. Пострадал во время шторма. Увезли в Поти в госпиталь.
У девушки на глаза навернулись слезы.
— Не кручинься, душа моя! Все, что не делается — к лучшему!
— Ты не понимаешь! — выкрикнула мне в лицо.
Резко развернулась и пошла прочь. Я двинулся в обратном направлении, выглядывая юного махинатора. Заметил, что он крадется параллельным курсом. Сделал ему незаметный знак следовать за мной. Вышел к укромному месту. Парень, взволнованно дыша, примостился на корточках рядом. В тени, чтобы не заметили сновавшие по аулу горцы.
— Как тебя величать?
— Устин я. Семенов. Сын Тихона.
— Ты вот что, Устин Тихонович, должен будешь сделать. Ночью выведешь лекаря из аула и двинетесь по Каштановой щели. Шагайте по осыпи, чтобы не оставлять следов. Доберетесь до реки вдоль ручья. Там вас в засаде будет ждать отряд моряков.
Я быстро прутиком нарисовал план в пыли. Стер его ногой.
— Забоится Никодим Станиславович. Робкий он. Даром, что на лодке плавал по морям-океанам.
— Не на лодке, а на военном корабле! Ты ему скажи, что нормально все выйдет, вас прикроют. Если будет погоня — а она будет обязательно — с ней поеду. И буду свистеть громко — вот так, — я показал. — Услышите свист, прячьтесь. Лучше на дерево повыше забирайтесь. И ждите, пока погоня пройдет мимо.
— Не залезет лекарь, — усомнился Устин.
— Залезет! Жить захочешь, не так раскорячишься, — процитировал я неизвестный этому миру мем.
Прав я оказался. Не в том смысле, что лекарю пришлось раскорячиться, а в том, что все прошло как по маслу. Когда на утро поднялась тревога из-за пропажи лекаря и мы отправились в погоню, следов беглецов не сыскали. Даже свистеть не пришлось. Черкесы, с моей подачи, поскакали не в том направлении. К побережью. Решили, что только таким путем могли сбежать рабы. А лекарь с Устином тем временем пробирались параллельном курсом. Вышли, уверен, благополучно к отряду, поднявшемуся по реке и затаившемуся у впадения ручья в Туапсе. Мои дела на этой речке были закончены.
— Ушли! Ушли! — сокрушался старейшина, заезжая в аул бок о бок со мной.
Меня обвинить ему духу не хватило. Да и «какие ваши доказательства»? Мои люди джигитовали вокруг нас — вот лучшее свидетельство моей невиновности! На Северном Кавказе только так и делаются дела.
— Кто-то еще из аула пропал? — притворяясь простачком, осведомился я.
— Мальчишка! Ивась! Ууу, шайтан…
— Зато ты при деньгах остался! — успокоил я тамаду.
Он смотрел на меня со злым прищуром.