Chercher l'amour… Тебя ищу

Иголкина Леля

«Привет, Святослав. Это Велихов. Узнал?» — внезапно принимаю неожиданное сообщение.

— Мам, извини, но… — дрожащими руками прихватываю телефон, приподнимаюсь и, уставившись в экран, коряво, с запинкой, ощутимыми ударами о перекладины и ножки, лениво выползаю из-за стола.

— Что-то случилось?

Пока не знаю, но о чем-то нехорошем уже противно шепчет мне сильно встрепенувшаяся душа. Чутье подсказывает и вторит диким голосом о том, что:

— Нужно перезвонить. Это важно. Я не хочу мешать. По-видимому, — краем глаза замечаю Ксению, возвращающуюся к нам, — сладкому столу

стопроцентно быть. Дай мне пару минут. Без обид?

— Да-да, конечно.

«Занят?» — вдогонку к первому стремительно влетает в почтовый ящик телефона еще один стремительный конверт.

«Нет» — отстукиваю, пока вращаюсь сверхскоростным волчком на пятачке, разыскивая уединенное, тихое, а главное, глухонемое место.

«Они у нас» — компактно сообщает Петя.

«Они»? Пиздец! Да я сейчас с ума сойду. Если на хрен отрубить эмоции и настроить здравый смысл, подключая мажорный лад, то, по всей видимости, Велихов говорит об Игоре и Юле. Тогда внезапно подвисает в воздухе еще один вопрос:

«Что случилось?».

«Адрес знаешь!» — весьма немногословно отвечает.

«Что происходит?» — беззвучно заклинаю Петьку кинуть мне хоть пару что-то объясняющих толковых фраз.

«Ждем!».

Спасибо и на том, слащавая козлина.

— Девочки! — расставив руки, касаюсь насторожившихся собеседниц. — Не обижайтесь, дорогие, но я, пожалуй, откажусь от шоколадного лакомства.

— Все нормально? — Смирнова старшая с опаской и сочувствием заглядывает мне в глаза.

— Да.

— С вами, мужиками, каши не сваришь, Святик, — бурчит сестра. — В кои-то веки я смогла вытащить тебя, как моментально ты, как жирная неблагодарная свинья, влипаешь в очередное месиво. Куда на этот раз? Какие трюфели раскачивают твой пятак?

— Не бурчи, серьезная малышка. Девушка, разрешите Вас на пару слов, — ловлю случайную официантку. — Можно счет? Я расплачусь, а эти крошечки у вас еще немного посидят.

— Без проблем, — она отходит, а я кривлю лицо, пытаясь обуздать волнение и неконтролируемый, сильно возрастающий, гребаный испуг.

— Святослав? — Ольга дергает мой рукав. — Кто это был? В чем дело?

— Все хорошо, — успокаиваюсь сам, а заодно стараюсь не раскачивать ее. — Я позвоню потом. Договорились?

— Только не забудь.

— Конечно, нет. Посидите с Ксю, попробуйте все, что выбрали, сфотографируйте, пришлите…

— Господи, как это пошло, Свят! — подкатывает глазки Ксения. — За кого ты нас, засранец, принимаешь?

— Ксюша, и я тебя люблю, — склоняюсь для того, чтобы поцеловать.

— Ну да, ну да, — отворачивается, в качестве преграды выставляет строгую ладонь и недовольно крякает. — В этом ваша мужская сущность, братец.

— Ксения! — взывает к адекватности и такту старшая Смирнова.

— Вали, отсюда Святик. Я, кажется, догадываюсь, куда ты, миленький, нацелил лыжи.

— Интересно было бы послушать, — ухмыляюсь.

— Юла, Юла, Юла, — с придыханием, как поэтическую оду, неторопливо декламирует, вращая тонким пальчиком возле виска.

— Ксю, перестань! — шипит и хлопает по женской кисти Ольга, и в то же время спрашивает у меня. — Это Юлечка, Святослав?

— Ваш счет, пожалуйста, — нас перебивает

услужливая и подоспевшая очень кстати официантка. — Карта, наличные?

— Карта, — хлопаю по воздуху прямоугольным толстым пластиком.

Она подставляет расчетный терминал, а я электронные средства незамедлительно перечисляю, нетерпеливо дожидаясь пищащего об одобрении «звонка»…

До нужного места добираюсь без пробок и скоростных пробелов. Въезжаю на придомовую охраняемую стоянку, расплачиваюсь за полный пакет парковочных услуг и выскакиваю шустрой пробкой из теплого автомобильного салона. Стрелой влетаю в призывно распахнутый подъезд, при этом вежливо придерживаю дверь интеллигентной миленькой старушке, с натянутой улыбкой выслушиваю слова старомодной благодарности и, провожая возрастом сильно согнутую спину, пешком шурующую на второй этаж уже не слишком новенькой высотки, втапливаю пластмассовую кнопку для того, чтобы вызвать дребезжащую ржавеющим железом лифтовую тесную кабину. Раскачиваясь на весу, корыто медленно ползет наверх, а я, как завороженный, внимательно слежу за индикатором, отмеривающим набираемую высоту.

Амортизаторы пружинят, а металлические двери занудно медленно растаскиваются по сторонам. Я делаю всего один лишь шаг в как будто безвоздушное пространство и тут же носом натыкаюсь на Петра, рассиживающегося на ступеньках лестничной площадки.

— Что случилось? — подхожу к нему.

— Ничего. А впрочем, тебе виднее, — вальяжно хмыкнув, вытягивает изо рта дымящуюся сигарету. — Оторвал от важного?

— Что?

— Планы, говорю, испортил? Ты был занят?

— Нет, — искоса посматриваю на приоткрытую, оскалившуюся щелью, входную дверь. — Можно? — кивком показываю направление.

— Сейчас докурю и пойдем. Вступление прослушать для начала не желаешь? Кто в ролях, например? Какие действия уже прошли, какие, по ощущениям, еще предвидятся? О чем можно, как о несбыточным, забыть, а на что всем следует обратить особое внимание?

— Нет.

— Могу узнать, почему?

— Нет.

— Свят, блядь, это не допрос захваченного языка с пристрастием. Еще чуть-чуть и ты начнешь любезно сообщать про то, кто ты такой, в каком находишься специальном звании и как сюда попал.

— Скоро? — слежу за тем, как он неторопливо стряхивает пепел и, выдыхая воздух, специально раздувает пламя.

— А ты не прост! — затягивается сильно, прищурив глаз.

Поблагодарить за очень ценное, но в то же время ненужное, совсем несвоевременное наблюдение?

— Ты ошибаешься.

— Разве? А впрочем, какая разница. Но ты как-нибудь в башку себе вложи, что теперь и я во что-то гадкое по маковку замазан и основательно замешан. Поэтому хотелось бы понимать во что? И потом, что происходит в нашем мире, потому что это в некотором роде затрагивает мою жену, у которой сейчас все в жутком, черно-белом цвете. Тоська с легкостью выходит из себя, но с большими трудностями возвращается обратно. Я понимаю, что это, как для непоседливой Антонии, звучит чрезвычайно странно, но нестабильные гормоны в ее крови скачут, словно кони, копытами вытаптывающие колышущиеся травы бесконечных прерий. Надеюсь, я был лаконичен и доходчив?