Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Ты кусал мою маму! — внезапно заявляет мне сынок.
— Кусал? — выкатываю изумление, от которого вверх прут брови, а глаза закатываются не только по велению сердца, но и сами собой.
— Да. Мама плакала, — он отходит от меня, прячется от протянутой к нему моей руки. — Она делала вот так…
— Привет! — ко мне подсаживается неугомонная Смирнова. — Сладкий, ты как?
— А-а-а, о-у-о, а-а-а, — мальчишка копирует Юлу, раскрывая рот, он издает тот стон, которым его мать поощряла меня, когда я целовал ее. — Ты ел мою маму! Ты цюдисе! Ты… Ты… — похоже, он теряется в словах, ищет подходящее мне описание.
— Детка, ты
Игорь трогает ее лицо, крутит губы, гладит щеки и, как кнопку, придавливает женский нос.
— Там нет ран, Игорь. Я не кусал твою маму. Я… — осекаюсь, замечая испепеляющий стальной с коричневыми вкраплениями взгляд.
— Отойди, пожалуйста, — насупившись, шипит Юла, обращаясь почти с генеральским приказанием. — Я хочу его обтереть и переодеть.
Что я там не видел?
— Я могу помочь.
Сын взвизгивает и отпрыгивает от нас.
— Святослав, я прошу тебя, — стонет Юля, а мальчишка топочет ногами.
— Только баню здесь не устраивай. Он продрог. Сними мокрое и надень сухое. Подмывать будем дома. Юль?
Она кивает, а я, отвернувшись, вынужденно удаляюсь.
«Мы его нашли. Все в порядке. Испачкался, но путешествием доволен. Прием?» — сообщаю по рации и ловлю «входящий» радостный «звонок».
«Ох.еть поездочка! Врач нужен или обойдемся жеребячьим доктором?» — хохочет Алексей Смирнов.
«Думаю, что будет все нормально. Юля переодевает его, перекусим, выпьем чаю и будем возвращаться. Прием?» — посмеиваясь, отвечаю.
«Сворачиваем все? Даем отбой спасателям?» — это Алексей Суворов интересуется нашим статусом.
«Да. Спасибо всем. Отбой!» — отправляю в путь послание и отключаюсь.
— Мы уже! — окликает Юля.
Я быстро возвращаюсь. Мальчишка внимательно смотрит на меня. Снизу-вверх, сильно запрокинув голову, изучает мелкий своенравный человек.
— Ты пытал мою маму? — а он не унимается, похоже.
— Нет. Игорь, ты ошибся.
— Она плакала. Вот так: «уа-уа-уа, а-а-а-а, му-му-му».
— Ты неправильно понял, — обращаю взгляд на Юлю в надежде получить помощь и слабенькое подтверждение, но она не смотрит, зато демонстративно задирает нос и отворачивается от меня. — Я не обижал твою маму.
— Ты делал так, — мальчишка двигает губами, раскрывает рот, изображая неумелый поцелуй.
— Поэтому ты убежал и спрятался? — снова занимаю то же положение рядом с ним, обхватываю плечики все еще прохладные, несмотря на накинутую на них, теплую курточку, бережно сжимаю и слежу за выражением лица мальчонки, который не спускает глаз с меня, изучая урода, посмевшего тронуть мать.
— Это больно. Засем ты обманываес? — он обхватывает мои щеки и впивается зубами мне в губы. Мальчишка не отказывает себе ни в чем. Сын, не сдерживаясь, действительно меня грызет. — Больно?
Нисколько! Наоборот. Приятно и… Желанно.
Отрицательно мотаю головой и прижимаю маленькое тельце к себе, трусь щекой о детские волосики и решаюсь на еще один вопрос:
— Предположим, что ты прав и не ошибся. Я издевался над мамой. Кусал ее, ел без хлеба, мучил, делал ей больно.
— Ты плохой, Свят! — сын упирается ручонками мне в плечи, пытаясь оттолкнуть. — Мама!
— Ты сбежал и бросил свою маму? Оставил ее на съедение мне?
— Святослав, прекрати, — Юла пытается разжать мои руки, падает рядом на колени, всхлипывает
— Ты предал маму, Игорь? Куда же ты…
— Я убежал за папой, — пищит мне в ухо шалопай. — Папа должен мне помочь. Ты больсой, а я маленький есё. Как я могу… А мой папа… Мой папа тебя убьет. Он тебя…
— Сладкий! — пищит Юла и утыкается лицом в макушку сына. — Детка, все хорошо. Не плачь и успокойся. Со мной ничего не произошло.
«Я! Я! Я! Да как же так?» — орет мое сознание.
— Игорь! — встряхиваю мальчугана. — Игорь, посмотри на меня.
— Не смей! — отдирает его от меня. — Не смей, Свят.
— Это Я! Слышишь, детка? Я твой папа! Я! Я! Я! — намеренно снижаю скорость, но увеличиваю громкость подачи важной для нас всех информации. — Я! ТВОЙ! ПАПА!
Смотри же на меня сынок:
«Я твой отец, это я, а не… Он!».
Глава 12
Втроем…
Сын всхлипывает, растирает кулачками глазки, громко шмыгает и прячет розовую мордочку на плече у матери, пробирающейся через заросли, которым будто нет конца и края.
«Юль, дай его мне. Слышишь? Остановись, пожалуйста…» — в сотый раз ее прошу, к остаткам женского благоразумия взывая.
«У-у-у-у» — гудит Смирнова и сильнее прижимает к телу полусонного ребенка.
Подмигиваю Игорю, цепляя себе на рожу благодушную улыбку, машу ему рукой, а затем шутливо свожу глаза на нос. Мальчишка прыскает, прикладывается лбом и прикусывает обтянутое черной эластичной тканью женское плечо. Он вгрызается Юле в основание шеи, посасывая мертвенно-бледную кожу, подбирается к маленькому уху. Губами прихватив огромный шарик гвоздика-сережки, оттягивает бижутерию и раскатывает, демонстрируя мне очень странную застежку.
«Перестань!» — Смирнова вздрагивает, немного суетится, прижимает плечо и водит им, принуждая сына к порядку и спокойствию. — «Игорь, хватит. Мне больно и это совершенно не смешно!»
Да что с тобой?
«Юля, Юля, Юля…» — нагоняю, схватив за подрагивающий от напряжения локоть, торможу ее. — «Стоп! Я погорячился, но… Это ведь можно понять! У меня были причины. В конце концов, я не соврал. Рано или поздно это должно было случиться. Он должен…».
«Знать, да? Уверен? Так, видимо, на божественных скрижалях уставным ровным почерком написано? А ты ведь раздавил меня. В курсе, Святик? Об этом подумал? Что из всего ты конкретно осознал, вдумчиво просчитал и аккуратно взвесил? О чем я, в самом деле? Господи! Нет, конечно. Забил — угробил — просто наплевал. В очередной раз ты сделал так, как было выгодно тебе. Ты прав, прав, прав! Так твоя служивая религия вещает? Приказ — нет времени на никому ненужное обдумывание — въедливое до тошноты скрупулезное в деталях исполнение — медаль с пером на задницу и долбанное благо. Кайфуешь? Эйфорию зазываешь? Самоутверждаешься? Эгоистичный! Наглый! Жестокий и бездушный! А то, что ты разбил меня ко всем чертям, совсем ничего не означает? Да? Да! Подумаешь, какая-то „Юла“. Ты меня сломал! Отпусти руку. Кому сказала, м?» — рычит, ко мне лицо не обращая. — «Доволен? Таков был грандиозный план? Теперь, похоже, больше нечего сказать? Я же просила, но — определенно нет. Опять — таков приказ. Ты, как баран, уперся. Еще бы! Мужчина всегда прав, ведь он старше, сильнее, выше и, твою мать, главнее. Кто тебя такими наградил правами? Да пошел ты… Не трогай, я сказала. Иди в ад. Отвянь!».