Черная мантия. Анатомия российского суда

Краснокутская Любовь Васильевна

Таким образом, повреждения бронированному БМВ могли быть нанесены только после того, как Чубайс и Крыченко пересели в джип Тупицына. Кстати, Тупицын утверждает, что БМВ доехал до РАО «ЕЭС» лишь спустя 30 минут, хотя на это требуется 5–7. При этом, как подтвердил эксперт в судебном заседании, тупые повреждения бронированного заднего стекла БМВ, якобы от осколков взрывного устройства, могли быть образованы от удара кувалдой».

Разумеется, и упоминание кувалды, и ссылки на неудобные показания свидетелей Вербицкого и Тупицына, и даже цитирование текста обвинительного заключения про злополучный аккумулятор, судья Пантелеева подвергла злобной цензуре, и то присяжным надо забыть, и это не принимать во внимание. Но, повторяю, нашей целью не является пропаганда ненависти к судьям и судебной системе, ведь именно ненависть и негодование возникают у слушателей подобных прений. И потому мы целомудренно опускаем описание того беспредела, который в очередной раз на глазах у всех творила судья, тем более, что подсудимый приближался к самому интересному для нас,

а для обвинения самому опасному вопросу: «Почему главное вещественное доказательства не фигурирует в суде? Уважаемые присяжные заседатели! Ведь это парадокс: защита просит предъявить вам БМВ Чубайса, — главное вещественное доказательство преступления, а обвинение, казалось бы, самое заинтересованное лицо в демонстрации подорванного и обстрелянного броневика, как неопровержимого доказательства серьезности покушения, отказалось это сделать, и даже пытается убедить суд, что БМВ вещдоком не является. Но БМВ Чубайса является бесспорным вещдоком на том основании, что, согласно Уголовно-процессуальному кодексу, цитирую с точностью до запятой ст. 81 УПК Российской Федерации: «Вещественными доказательствами признаются любые предметы: 1) которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления; 2) на которые были направлены преступные действия; 3) иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела». Но если три из четырех перечисленных в статье характеристик вещественного доказательства прямо указывают на автомобиль БМВ, почему БМВ не только не признан вещественным доказательством, но и вовсе исчез. Нет его! Сторона обвинения даже заикнуться боится о нем. Самое потрясающее, что обвинение, которое в качестве вещдоков носило сюда горстями окурки, не только не попыталось выяснить, где же их самый главный и единственный подлинный вещдок, но и приложило все силы, чтобы вопрос этот не поднимался в суде. Почему? Да потому что обвинение, так же, как и мы с вами, давно уже поняло, что имеет дело с имитацией, и теперь делает все для того, чтобы сокрыть от суда доказательства этой имитации. Потому и поторопились убрать БМВ, как главное вещественное доказательство имитации покушения».

Судья завела привычные ей мантры «подсудимый предупреждается», как утопающий за соломинку схватившись за Уголовно-процессуальный кодекс и, лихорадочно пролистав, открыв статью про вещественные доказательства, взялась за цитирование, почему-то с изъятиями упомянутых Мироновым мест — трех пунктов из четырех данной статьи! Победоносно подняв глаза на подсудимого, она с досадой обнаружила в его руках точно такой же УПК. Миронов явно собирался повторить чтение статьи про вещдоки, восполнив пропуски, учиненные судьей. Пантелеева с надеждой глянула на прокурора. Тот немедленно пришел ей на помощь: «Предъявлять сам БМВ суду — это такой же абсурд, как требовать предъявлять суду труп, если дело касается убийства!»

Подсудимый Миронов с облегчением вздохнул, очевидно понимая, что главное высказать все же успел, и пока что не изгнан из зала суда, что само по себе несомненная благосклонность судьбы: «Вопрос десятый. Зачем обвинению понадобились игрушечный автомат, бутылки водки «на бруньках», грязная кепка и куча окурков? Никаких вещественных доказательств реального покушения на жизнь «государственного деятеля», в деле не содержится. Оружия не нашли. Не нашли на месте происшествия и отпечатков пальцев, слюны, крови и прочих выделений подсудимых, в том числе их «пахучих следов». Свидетельских показаний, даже под угрозой физической расправы и лишения свободы, не получили. Не нашли согласных на подлость и оговор. А главные вещдоки — машины БМВ и «Мицубиси Ланцер» в деле отсутствуют. Зато, чтобы хоть чем-то наполнить пустоту уголовного дела, придав ему видимость такового, обвинение с бомжеватой жадностью насобирало на даче Квачкова водочную тару, рюмки, окурки, сигаретные пачки. На водочных бутылках отпечатки пальцев Яшина, все остальные остатки дачного пикника следов подсудимых не имеют. Еще в машине Квачкова нашли грязные шапку и кепку. Присутствует в деле и лингвистическая экспертиза, сделанная почему-то историком, специалистом по северо-американским индейцам. Но даже специалист по индейцам не вычитал в книге Б. С. Миронова «Приговор убивающим Россию» ни призывов убить Чубайса, ни выражений ненависти в его адрес.

Зато показания на суде самого Чубайса были полны, мягко говоря, нескрываемой неприязни к подсудимым. Чубайс, не видев никого из нас на месте происшествия, напомню, что и его там никто не видел, заявил суду, что подсудимые, цитирую, «сидели в кустах». И за эти бездоказательные обвинения мы можем получить пожизненное?! А чего стоит тот незабываемый момент, когда Чубайс на суде похвастался, что если бы он заплатил прокуратуре, то я бы из тюрьмы не вышел. Вообще создается ощущение, что обвинители не сумели или сробели объяснить Чубайсу, что он должен говорить в своих показаниях перед присяжными, ибо именно его показания — самые противоречивые из всех, услышанных нами на суде. Чубайс говорит, что был в БМВ под обстрелом и взрывом, но почему-то не помнит ни обстрела, ни взрыва, ссылаясь на то, что не отводил глаз от телефона. Чубайс уверяет, что ездил без охраны по неперекрытым дорогам, но свидетельница Филиппова рассказала на суде, что дороги перекрывали и кортеж состоял из трех машин. Чубайс утверждает, что его четырехтонный броневик от взрыва подбросило, что пули, как заговоренные, попадали исключительно в его БМВ, старательно

огибая попадавшиеся на пути другие машины. Чубайс долго скрывал, что после взрыва приехал в РАО «ЕЭС» на другой машине, а когда его поймали на лжи, стал настаивать, что его об этом никто не спрашивал. Чубайс насчитал на БМВ десятки пулевых пробоин, а эксперты установили по всей машине не больше двенадцати, а там, где, якобы, сидел Чубайс, и вовсе ни одной. Чубайс убеждает, что против него действовали профессионалы, хотя именно профессионалы не полезли бы никогда подрывать бронированную машину, когда есть возможность расстрелять личную небронированную, в которой, как признал Чубайс, он сам ездил за рулем и хорошо просматривался через лобовое стекло. Вот почему могу сказать, подобно прокурору, мы критически оцениваем показания Чубайса и полагаем, что они лживы».

Миронов решительно выпрямился, оторвав взгляд от бумаг. Его расследование близится к концу: «Для чего была запущена в дело машина-двойник? Наличие в деле двойника моей Хонды с головой выдает заранее спланированный сценарий имитации покушения. Удивительно, но доказательства существования машины-двойника и выбивания из Екатерины Пажетных показаний обнаружились в нашем же уголовном деле. Во-первых, это протокол об административном правонарушении от 21 марта 2005 года в отношении некоего гражданина Потапова, который, согласно документу, передвигался на идентичной моей Хонде машине с идентичным госномером. Примечательно, что впоследствии все попытки вызвать Потапова в суд для дачи показаний, оказались безуспешны. Во-вторых, в деле содержится заявление Екатерины Пажетных, где она заявляет, что под угрозой лишения свободы от нее требуют оговорить Ивана Миронова, на что она не пойдет ни при каких обстоятельствах. И, наконец, как показывает свидетель Игорь Карватко, один из руководителей Департамента по борьбе с организованной преступностью некто Корягин прямо заявил Карватко, что «было две Хонды, и одна уехала в сторону Питера». Кстати, тот же Корягин сообщил Карватко, что у них «имеются неоспоримые факты, что Служба безопасности РАО приняла в этом участие».

Надо ли говорить, что в самом захватывающем месте, когда Миронов предъявил доказательства существования машины-двойника из уголовного дела, его голос был заглушен визгом судьи. Какое-то время они говорили вдвоем. И каждый участник процесса выбирал, что ему интереснее слушать — историю Миронова про две Хонды и Службу безопасности РАО «ЕЭС» или надоевшую пластинку судьи Пантелеевой о том, что-де Миронов не имеет права все это оглашать при присяжных, а присяжные не имеют права все это слушать.

Понятно, что все привычно закончилось привычным до чертиков сольным исполнением судейской арии «присяжные должны оставить без внимания слова подсудимого Миронова» и подсудимый Миронов продолжил говорить уже один: «Почему система «Поток» не зафиксировала мою машину? Когда стало известно, что машина, на которой я «покушался», находится в сервисе, преступники, чтобы избавиться от следов машины-двойника, решили зачистить систему «Поток» и удалили все записи с Хондой, реальной и подставной. Несмотря на то, что я неоднократно проезжал по Минскому шоссе в другие дни, система «Поток» волшебным образом ее не зафиксировала. В результате удаления появились «дырки» в системе «Поток» за 16 марта, когда 40 минут по Минскому шоссе вообще ничто не ездило, хотя такого быть не может!»

Кажется, все доказательства имитации покушения на Чубайса были представлены Мироновым суду, оставалось только выявить мотив содеянного. Подсудимый говорил четко и быстро, ожидая всякий миг, что его остановят: «Зачем Чубайсу «покушение на Чубайса»? Имитация покушения и раздутая вокруг нее шумиха переводила всех критиков и противников чубайсовской реформы в возможных заказчиков покушения. Испугались и замолчали все, кто мог оказать серьезное сопротивление реформе электроэнергетики страны, хотя жизнь показала, что критики были правы: тарифы на электроэнергию выросли, уничтожена лучшая в мире энергосистема. По свидетельству советника президента Андрея Илларионова, в бюджет страны не поступило ни цента из 32 миллиардов долларов, полученных Чубайсом от распродажи энергосистемы».

Оглушительная цифра в 32 миллиарда украденных долларов утонула в крике судьи о том, что данный факт не исследовался в суде. Впрочем, все хорошо помнили, что когда данный факт Миронов пытался «исследовать в суде», требуя оглашения перед присяжными документов, судья настаивала, что 32 миллиарда не относятся к фактическим обстоятельствам дела.

«Таким образом, — голос Миронова нарастал в тишине внимательного зала, — прокуратура не только не смогла доказать недоказуемую виновность подсудимых, но, благодаря показаниям свидетелей братьев Вербицких, Тупицына, Иванова, Филькова, Гуриной, Ивашова, показаниям так называемых потерпевших Моргунова, Клочкова, Дорожкина, Хлебникова, Крыченко, Чубайса, а также системе «Поток», протоколам осмотра и экспертизам БМВ и «девятки» Игоря Вербицкого, в судебном процессе удалось установить, что 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе была организована имитация покушения на А. Б. Чубайса.

Уважаемые присяжные заседатели! Я верю, что благодаря вашей объективности, вашей совести, вынесенному вами справедливому вердикту, мы вскоре поменяемся местами с так называемыми потерпевшими, которые ответят за преступление, совершенное ими 17 марта 2005 года, ответят за годы нашего преследования и тюрьмы, назовут непосредственного организатора и заказчика имитации, какой бы очередной трон тот не занимал и какую бы очередную корону не примерял».

Так закончились прения сторон.