Черный смерчь (главы из романа)

Логинов Святослав

Уже все было слажено, когда в воротах появился Ромар, которого с трудом удалось привести в чувство. Колдун шел покачиваясь и приволакивая ноги. С одной стороны его придерживала Уника, с другой - шаман Калюта. Кое-кто из ревнителей старины при виде такой картины недовольно поджал губы - не дело этим троим вместе ходить, во все времена между колдуном и шаманами недоброжелательство тлело, а уж с йогами и вовсе вражда была. А эти обнявшись ходят! Потому и власть в роду забрали такую, что слово вождя уже и не значит ничего.

Ромар осмотрел убитых, покивал согласно - точно, согнутых привели с собой мэнки, где только отыскали... Потом отошел к пленным. Там тоже было трое согнутых и пяток существ, в отношении которых никто из детей Лара ничего сказать не

мог. Двоих раненых лишаков уже перевязывали, не дожидаясь дозволения - окажется, что это враг затаился, так и перевязанного можно добить, хоть и не полагается так-то. А голову мутить, своим притворяться полагается?

На раненых согнутых Ромар глянул мельком, кивнул вождю - добивайте! Затем осмотрел остальных. Почти все оказались людьми, только из неведомых народов. Шаман тоже подтвердил, что это люди, да и кто-то из лишаков, уже принятых в семью, сказал, что в прежние годы они с такими знались. Настоящих людей тоже принялись лечить, хотя некоторым уже никакое лечение помочь не могло.

Оставался последний пленник, на которого сбежались смотреть все, кто случился поблизости. Был он так уродлив, что если бы не малый рост и хлипкое сложение, то непременно кто-нибудь решил бы, что перед ними страшный ублюдок - мангас. Внешностью он скорее напоминал зверя, нежели человека, и даже согнутые рядом с ним казались красавцами. Зазубренный камень распорол странному чужинцу живот, всем было ясно, что пленник и приподняться не сумеет, но все же охотники стояли вокруг, держа оружие наготове, ибо от неведомого всегда следует ожидать самого худшего.

Увидав пленника, Ромар оживился, присел рядом, заглянул в глаза: спрятанные под нависшим лбом. Потом захрипел, загукал что-то невнятное. Пленник молчал, ничто в его лицо не переменилось.

– Не понимает, - произнес Ромар, подымаясь.
– А может, не хочет отвечать... или не может, - добавил он, бросив взгляд на рану.

Окружающие молчали, ожидая объяснений.

– Это знаете кто?
– объявил Ромар, дергая изувеченным плечом. Пожиратель падали, трупоед. Я еще молокососом был, когда люди с ними воевали. Уже сколько поколений люди трупоедов не встречали. Узнать бы, где они прятались все эти годы... да и магия у них была непростая, жаль, ежели пропадет.

– Узнать-то нетрудно, - произнесла Уника негромко, но так, что на окружающих холодом пахнуло.
– Пусть кто-нибудь его душит неспешно, а я в глаза буду смотреть. Все узнаю.

Услышав такие слова, кто-то из охотников попятился, а Тейко выругался вполголоса и круто развернувшись, ушел прочь. Оно и понятно - одно дело просто добить смертельного врага, совсем иное, вот так, медленно, любуясь... А что делать, если всему роду нужно? Калюта решительно выдернул одну из многочисленных завязок своего наряда, шагнул было к трупоеду, но Ромар остановил его:

– Погоди, он и без того помирает. Недолго осталось.

Уника наклонилась над трупоедом, впилась взглядом в затянутые предсмертной поволокой глаза...

О чем может сказать последний выдох умирающего?
– Жили некогда на земле странные существа, умевшие разбивать камень и говорить друг с другом о голоде и иных важных вещах. Медленные реки и темные лесные ручьи кормили их, позволяя собирать хрупкие ракушки беззубок, а магия, доступная всякому, кто познал слово, позволяла не бояться зверей, охочих до теплого мяса. Существам не было нужно чужой крови, они кормились моллюсками и сладкими болотными корешками. Иной раз им доставалась снулая рыбина или туша случайно утонувшего зверя - тогда случался праздник, после которого весь народ маялся поносом. Существа никак не называли себя, они просто жили, как живет всякий зверь или человек, которому не нужно ничего сверх необходимого. Но потом в мир явились иные люди, и существа стали называться пожирателями падали или трупоедами. Новые люди умели и любили убивать. Деловито и настойчиво они принялись очищать землю от трупоедов, освобождая место для себя и своих детей, и преуспели в этом полезном занятии.

Конечно, умирающий получеловек

ничего этого не знал. Как и все его предки он просто жил вместе с десятком себе подобных, не думая о смысле своего существования и никак не называя себя. Последние трупоеды прятались в топких болотах, но и там их доставали охотники за болотной птицей. Все больше вокруг становилось людей, а себе подобные уже не встречались вовсе. И уже не помогало умение представить себя зловонной кучей падали, которую даже гиена обходит стороной, а противника - самой желанной добычей для всякого зверя; не спасали топи, лавды и камышовые заросли... Он не знал, что случилось, просто однажды вдруг увидел, что немногие сородичи лежат убитыми, но почему-то не бросился на врага, а встал и пошел вместе с теми, кто убил его родных, потому что так было надо, потому что туда звал голос крови. И вот теперь он дошел к цели: перед ним катила волны великая река, сладкие беззубки ждали на отмелях, на волнах качалась заморная рыба... соплеменники его бродили по берегу, не выискивая пищу, а выбирая ее. Он бежал, торопился к ним, а навстречу, сыто вытирая пальцы о лоснящиеся волосы, шла его жена - самая красивая на свете, и сын возился на песке в стороне от воды и шуршал пересохшими водорослями...

Уника оторвала воспаленный взгляд от мертвых глаз и, не глядя ни на кого, сказала:

– Нет их больше нигде - этот последний. И магия их нам не годится, настоящий человек даже в мыслях не может быть кучей загнившей падали.

Помолчала немного, потом приказала:

– Похороните его отдельно, - и видя, что охотники не понимают, что это значит: хоронить чужинца, - добавила: - Как человека похороните.

* * *

В Большом селении у бродяги Ромара был свой дом - землянка, выкопанная неподалеку от стены. Кроме шамана, никто из родичей давно уже не жил в землянках - строили деревянные дома, обмазывая стены глиной и засыпая крыши землей. Во всем селении оставалось три землянки: Круглая землянка, перекрытая покупной мамонтовой костью, где до недавнего времени обитал Матхи, и куда теперь вселился Калюта, Отшибная землянка, тоже предназначенная для колдовских целей, и дом Ромара. Это никого не удивляло - где еще жить колдуну, которого уже чуть ли не в глаза зовут бессмертным?

Теперь Ромар лежал скорчившись на постели, на которой ему так редко приходилось ночевать, а Уника сидела рядом и слушала прерывистую речь старика:

– Пусть народ радуется, без праздника сейчас нельзя, а то руки у людей опустятся. Плохо, что и вождь вместе со всеми празднует, думает победу одержал невесть какую. Нету победы, нету. Ведь это мэнки нашими руками Завеличье очистили. Там теперь если кто и остался, кроме их проклятого племени, так о них и говорить не стоит. У мэнков, правда, победы тоже нет, не удалось им нас нахрапом взять, а колдунов они потеряли много. Вот только, долго ли я так продержусь? Да и не дело, когда весь род от одного человека зависит. А если бы они всю эту толпу на Верхнее селение обрушили? Взяли бы его, как пить дать - взяли.

Уника молчала, соглашаясь, скорбно глядела на тщедушную фигурку волшебника. Сдал Ромар за последние годы, и не видеть это может лишь тот, кому привычка глаза застит. Заместо бороды, и прежде негустой, торчит пяток седых волосин, на черепе пух какой-то, да и весь Ромар словно бы усох и куда больше похож не на живого человека, а на призраков, что сидят на берегу подземного озера во владениях мудрого чужинца Баюна. Там собрались маги прежних времен, великие колдуны всех рас и народов. Некогда они были так могучи, что теперь не могли умереть, но стали так стары, что не могут жить. Во время прошлого похода Уника с Ромаром побывали в той пещере, и с тех пор это видение порой возвращается к Унике и вспоминается спокойный вопрос Ромара: Это и моя судьба?
– и ответ хозяина: Так или иначе, но ты попадешь сюда. Но я бы хотел, чтобы ты пришел ко мне прежде чем силы окончательно оставят тебя. Тогда нас было бы двое. Однако, проходят годы, а Ромар не собирается на покой и не щадит сил, которых осталось не так много.