Черный смерчь (главы из романа)

Логинов Святослав

– Бери, - сказала Уника, - пока ты в походе - можно.

Сама она вытащила из мешка какую-то палку, обвязав по краям, натянула жилу, и в руках йоги очутился короткий, круто изогнутый лук. При виде такого малолетний шаманыш даже замер от удивления. Лук - оружие мужское, даже Лишка - дева-воительница, к запретному оружию руку не тянула. А тут вот так запросто и, по всему видать, не в первый раз. Во всяком случае, Таши, ни слова не говоря, выудил из своих запасов связку стрел, слишком коротких для своего лука и протянул матери.

– Чего

рот-то разинул?
– весело спросила Уника, глядя на ошеломленного мальчишку.
– Не всякий обычай законом считается. Предки женщинам из лука стрелять не запрещали, а матери-земле до того и вовсе дела нет. А что не принято бабам с луком баловаться, так это, чтобы не перестреляли друг друга ненароком. А мне в лесу без этого дела никак. Сам видишь, лук у меня лесной, с такими дети лосося охотятся. Понял?

– Понял...
– прошептал Роник.

– Погоди, я тебя еще научу из лука рыбу бить, - пообещала Уника.

Угодья, принадлежащие роду: поля, дальние выпасы, затем - привычные места загонной охоты троица прошла за неполных четыре дня. Можно было бы уложиться вдвое быстрее, но, как и предвидела Йога, ребенок сильно задерживал движение отряда, а снимать с Роника ношу Уника не желала ни в какую. Она сама когда-то в таком же возрасте начинала бродить по окрестностям вместе с безруким Ромаром, и таскать всякого барахла ей тогда приходилось куда как побольше. Правда, в те мирные времена ни ей, ни Ромару было некуда торопиться.

Лохматый Турбо упорно сопровождал отряд, видимо вознамерившись идти с ним до самого конца. Днем он шастал по кустам, выискивая пропитание, ночью устраивался в стороне от костерка, который Таши разводил в какой-нибудь укромной балочке, скрыв огонь от посторонних глаз. На второй день Турбо выгнал прямо под Ташин выстрел табунок тонконогих джейранов, за что получил гору всякой требухи. Помогая разделывать тушу, Уника долго морщила лоб, а потом произнесла:

– Прямо не знаю, к добру или к худу эта добыча... Зверь непуганый - это хорошо, значит, никаких двуногих поблизости нет. Но что-то я не помню, чтобы в здешних краях такие звери водились.

– Это антилопа такая, - отвечал Таши, ловко орудуя ножом.
– Она сайге сродни. Ближе к диатримьим пустыням их полно, а тут - тоже первый раз вижу. Думаю, они сюда из дальнего Завеличья пришли - там Хобот гулял, вот и согнал зверей с места.

– Хорошо бы, если так, - согласилась Уника и, оставив возню с мясом сыну, принялась ворожить.

Через день стало ясно, что Ташины предположения пусть и не вполне, но оправдываются. В воздухе повис неприятный запах, словно пахнуло сухой плесенью, трава, которая едва начинала цвести, не выйдя в колосок, пожухла. Не было видно ни птиц, ни насекомых. Турбо во время переходов уже не рыскал по окрестностям, а понуро трусил следом за людьми.

Проходя берегом мимо выглаженного водой камня, Уника провела по нему пальцами. На концах пальцев остался отчетливый сажевый след.

– И впрямь - Хобот, - Уника помрачнела.
–

Нехорошо это. Коли он сам тут бродит, то и вся остальная нечисть взъерепенится. А у нас впереди Низовое селение с непохороненными родичами, а там и Истрец, где битва с диатритами была. Места все смертные, не надо бы туда ходить, да только сокровище наше как раз там и потеряно.

– Найдем, - отозвался Таши.

Ведунья бросила взгляд на сына, улыбнулась затаенно. Ох, до чего на отца похож! Тот тоже, еще в чем дело не знает, а уже говорит: Справимся! Это хорошо, мужчина и должен быть таким, а иначе не быть ему победителем.

На ночь остановились в глубоком распадке. Жгли экономный костерок из набранных пересохших веток. Тут, возле реки, да еще и в низинке, где журчит ручей, должны были бы расти липы, вязы и могучие яворы, но вместо деревьев лишь редкие кусты жались между камнями. Начинались плохие места, и деревья первыми чувствовали это. Вода, правда, была хороша, родник успел очистить себя от колдовской копоти и журчал успокаивающе. Наутро Уника велела Таши набрать побольше воды, словно они не берегом Великой шли, а собирались идти вглубь пустыни.

– Говорят, Великую не замутишь, - пояснила йога, - но на моей памяти было и не такое. Ко всему надо быть готовым.

Целое утро мрачная Уника нещадно погоняла свой отряд. Ронику, сгибавшемуся под немалой для ребенка ношей, казалось, что он сейчас упадет. В какой-то момент Таши протянул было руку, чтобы взять у мальчишки котомку, но мать зло цыкнула на него:

– По сторонам поглядывай и руки не занимай! Они тебе для оружия нужны, а не чужую ношу таскать.

– Я сам справлюсь, - прошептал Роник.
– Я сильный.

– Правильно, - хрипло похвалила йога, всматриваясь в пустынный берег. Потом она плавным движением вскинула лук и с двадцати шагов всадила стрелу в одинокий кустик, притулившийся на самом обрыве.

Казалось бы не было в нем ничего особенного - полузасохшая купинка, вся как есть сквозная; что за опасность может там скрываться?
– разве что змея притаится среди корней, однако куст вдруг вздыбился, растопорщив ветви, потом сжав их как бы в кулак, и стало видно, что каждая веточка покрыта чем-то полупрозрачным, словно студнем, что варят из лосиных копыт. Таши поспешно сорвал с плеча лук, Роник выставив дротик, кинулся прикрывать Унику.

– Не мельтешите, - успокоила ведьма, - ничего он нам днем не сделает.

Она откупорила флягу, принялась плескать издали, приговаривая:

– Чистой водой, проточной водой - сгинь, пропади!

Через минуту на тонких прутках и следа былой пакости не осталось. Уника отломила хрусткий сучок, протянула своим спутникам:

– Глядите, это и не деревяшка вовсе, а кость. Зверь это в засаде сидел. Днем он не опасен, от него и Рон, поди, вырвется, а там - река рядом, помылся - и всех делов. А вот ночью с костяными кустами связываться не стоит. Потому и надо эти места засветло пройти.