Черный смерчь (главы из романа)

Логинов Святослав

Рон без колебаний перешагнул птичий костяк, приблизился к столпу вплотную. Зачерпнул в кубышке жира, начал мазать губы резным личинам.

– Лар-первопредок: - затянул он слова, дозволенные только шаману, предки и пращуры, отцы родные, не оставьте детей своих ныне живущих!..

Стонущее рычание неслось из-под земли, дома ходили ходуном, подняв облако пыли, просела крыша круглой землянки, - Рон продолжал свое дело. Все нижние изображения уже получили свою долю жертвенного жира, Рон приподнялся на цыпочки, чтобы достать как можно выше, но в этот миг дрожащая земля ушла из под ног, лик Дзара в полуденной синеве налился черным светом и все исчезло.

* * *

– Где-то тут должен быть, - успокаивающе произнес Таши.
– Наверное струхнул,

когда ворота падать стали, и спрятался. Сидит теперь в кустах или под обрыв забился.
– Таши огляделся кругом, сложил ладони воронкой и закричал: - Ро-он!..

Никто не ответил на крик.

– Да здесь он, здесь, никуда не делся... Ро-он!..

На этот раз Таши завопил так, что троекратное эхо отозвалось со стороны Великой. Затем наступила тишина, даже ворчание растревоженных духов смолкло.

– Не кричи, - тихо промолвила йога.
– Не отзовется он. В селение ушел. Видишь, туеска жертвенного нет... так что придется за ним туда лезть.

Теперь Таши и сам понимал, куда делся мальчишка и даже след заметил, проломленный сквозь прошлогодний травостой. Но, не желая верить в непоправимое, промямлил неуверенно:

– Погоди, может это пес туда пробежал, видишь, пса тоже нет. А мальчишка где-нибудь тут, струхнул... страшно ведь было.

– Там он - и не надейся, - прервала сына Уника.

Она распустила мешок с колдовскими причиндалами, принялась навешивать на платье амулетики и обереги, сердито кривя губы и ворча вполголоса:

– Говорила Ромару - нечего малого с собой брать! Ежели сейчас я оттуда не вернусь - как ты в одиночку нож добывать будешь? А никак не будешь! Тогда домой поворачивай, а за ножом пусть Ромар сам идет или Калюту посылает...

Обрядившись, Уника строго взглянула на сына и приказала:

– Жди меня час - не больше. Если не вернусь - уходи как можно скорее. Ночевать тут не вздумай - такое случиться может, что хуже смерти. Расскажешь Ромару, чем дело кончилось, а дальше уже как он решит. Понял?

– Нет, - отрезал Таши.
– Вместе пойдем.

– Куда? Вместе это на верную гибель идти, а одной, глядишь, и пособит Лар-первопре...
– Уника замолкла на полуслове, уставившись в сторону молчаливо ожидающего прохода в селение.

Таши круто развернулся и увидел, что по заросшей сорными травами улице бежит Турбо. Зажав в зубах ворот кожана и забросив мальчишку себе за спину, Турбо тащил бесчувственного Роника. Так волк уносит в чащу зарезанную овцу. Только полудикий пес бежал к людям, которые помогали ему лишь тем, что великодушно позволяли жить рядом с собой. Подбежав к Унике, Турбо опустил мальчика к ногам йоги и поспешно отскочил, словно ожидал удара. Уника склонилась над безвольно лежащим телом.

– Ну?
– спросил Таши, шагнув вперед.

– Жив, - ответила йога.
– Сжалились над ним предки, отпустили.

Роникову котомку в которой помещался чуть не весь их провиант, пришлось бросить, припрятав под обрывом. Всю вторую половину дня Таши и Уника уходили из опасных мест. Оба понимали, что если стонущие духи подают голос среди дня, то ночью в этих краях лучше не оказываться. А то, что нечистью, по сути дела, оказались свои же родичи, лишь ухудшит судьбу неосторожных путников. Роника пришлось по очереди нести на руках. Примерно через час парнишка пришел в чувство, но не смог идти даже налегке. Однако, Лар попустил, дорога оказалась удобной, вдоль самой кромки воды по влажному плотному песку. Ушли далеко, так что Уника даже начала побаиваться, как бы им не вылезти ненароком на узкую косу, где отшнуровывается от Великой заболоченная старица Истреца. Если возле селения свои неубранными лежали, то здесь люди поквитались с диатритами, и больше полутысячи карликов нашли свой конец в ночном бою. В таком месте ночевать - тоже не медом лакомиться. К тому же, где-то здесь, в дневном переходе от Сухого Лимана находилась цель их путешествия - безвестный речной омут, где затянутый илом лежал утерянный символ рода.

Теперь оставалось всего лишь нырнуть

и достать его. Куда легче, кажется, пересчитать весь песок на речном берегу или перебрать всякую травинку в беспредельных просторах Завеличья.

* * *

На ночевку остановились возле небольшой купы древних вязов, облюбовавших заливную низинку, что каким-то дуриком очутилась на горном берегу. Место это было слишком памятно Унике, именно тут, уже лишившись священного ножа, она провела последнюю ночь перед тем, как в одиночку пойти к Сухому лиману. Хотя, конечно, узнать старое место можно только по вязам, второй такой купы в окрестностях нет, и с давних времен все, кто проходил этими местами, запасались топливом здесь. Земля под деревьями всегда усыпана засохшими ветвями и хворосту набрать не трудно. А вот там, где расстилается беспредельная гладь Великой, в ту недобрую пору рассекал землю черный каньон мертвого русла. Тогда было нетрудно найти приметную яму, вырытую причудами Великой. Большая яма, глубокая, ила на дне почти нет... Зато есть омутинник - длиннопалый дух Великой реки. Не так чтобы и страшен этот дух, до тех пор, пока к нему в омут не сунешься... А уж там - не взыщи, у себя дома и сурок хозяин.

А сегодня, сколько око имает, серебрится бесконечная гладь реки, особенно широкой в этом месте. Словно вся Великая обратилась в одну небывалую рыбину, играющую на вечерней зоре мелкоискристой чешуей.

Да, несомненно, это было где-то здесь. И узнать более точно, где именно лежит нож, тоже не составит труда. Вернее, такое дело потребует трудов, но не превышающих человеческих сил. Вечером шаман Калюта возьмется камлать возле круглой землянки, магическим взором проникнет к утерянной святыне и увидит, насколько близко родичи подошли к кладу. И если они пришли правильно, Уника почувствует радость шамана. Есть такая детская игра: холодно-горячо, - когда-то никто не мог сравниться с малолетней Уникой в искусстве отыскивать хитроумно спрятанные вещицы. Кроме того, есть у йоги и свои способы отыскать потерянную вещь.

Покуда Таши и Роник собирали хворост для будущего костра, Уника достала мешочек со всевозможным рукодельным прикладом, высыпала из него шильца, лощильца и ножички, двумя пальцами подняла зеленую проколку, положила на ладонь. Нефритовая стрелка ожила и, немного поколебавшись, указала на реку. Простенькое волшебство, последнее, что показала ей при жизни предыдущая йога. Священный камень знает, где враг, знает и откуда помощи ждать. Уника прищурившись, разглядывала поверхность реки. Ох, да никак там водокрут! Ну так и есть, вон как вращает попавший в реку мелкий мусор... Хотя, чего еще ждать-то? Как иначе там на дне такую ямину вырыло бы? Значит, напрасно они несли с собой сетку-малушку, зря присматривали на берегу выброшенные рекой стволы упавших деревьев, надеясь соорудить плотик. Малушка могла бы помочь только в спокойной воде, а так - придется туда человеку нырять... Великий Лар, лишь бы с Таши ничего не случилось! И ведь не удержишь его... Хотя, если уж выбирать, то всяко дело, лучше Таши никого не найти - приходилось неслуху в омута нырять. Вот только омутинника в тех ямах не было. И искать там ничего не требовалось: схватил со дна пригоршню мелких камешков - вот ты и герой. Да что говорить, задача у них - не чета мальчишеским забавам.

Уника вздохнула и, раз уж рукоделье все равно вытащено, принялась за починку прохудившихся Ташиных вещей. Не дело парню оборванцем ходить лучший жених в роду...

Роник с охапкой пересохших ветвей подошел к стану и замер с открытым ртом: йога шила, пропарывая дырки в коже проколкой зеленого нефритового камня. Как ни был мал шаманыш, но этот цвет он узнал.

– Дивишься?
– без улыбки спросила Уника.
– А знаешь, что сказал мастер Стакн, когда этот камешек мне давал? Обломок - он обломок и есть, сила в нем умирает, А если новую вещь сделать, то сила вернется. Только новой вещью пользоваться надо, чтобы сила в ней была. Вот я и работаю. Поизносишься, я и тебе кожанчик поправлю. Так и будет священный камень силы набираться. Понял?