Черный смерчь (главы из романа)

Логинов Святослав

– Осилим!
– зарычал он, поднимая палицу.

– А не стыдно чужие вещи грабить?
– спросила Уника как ни в чем не бывало.
– Всю еду в песке перевалял, а у нас ребенок голодный. Вот чем его теперь кормить?

– Ребенок?..
– впервые Туран произнес осмысленное слово.

С великим трудом бывший старейшина остановил взгляд на Ронике, безвольно висящем в нагрудном мешке.

– Родич...
– медленно произнес Туран.
– Малыш. Я знал, что найду тебя. Дай, - он протянул когтистые лапы.

–

Куда?..
– осадила йога.
– Говорят тебе - ребенок голодный, а ты еду разбросал. Вот что теперь делать?

– Голодный?
– растерянно переспросил Туран.

Потом лицо его изменилось, выехали вперед челюсти, распахнулась пасть полная зубов, каким рузарх позавидовал бы.

– Осилим!
– от громового рявканья песок посыпался с крутого обрыва.

Туран швырнул дубину, оставшуюся целой лишь по чистой случайности, и, взметнув каскады воды, канул в волнах Великой.

– Уходим?
– быстро спросил Таши.

– Куда? От него не уйдешь, захочет догнать - догонит, - в голосе Уники, впрочем, не было заметно ни следа тревоги.
– Да и не нужно сейчас уходить. Видишь, демон мальчика признал. Теперь-то я с ним как-нибудь управлюсь.

– Чего ж раньше-то не признавал?
– спросил Таши.
– Глядишь, помог бы с омутинником разобраться.

– Раньше не мог. Он ведь не просто демон, он искаженный дух. Ему сейчас весь мир незнаком. А мальчишку признал, потому что тот и сам искажен: телом тут, а душой неведомо где. Говорят, безумцы частенько друг к другу льнут. Посмотрим... Удастся его привадить - в здешних краях поспокойнее будет. Да и нам, глядишь, какая польза получится.

– Ты что, хочешь его в селение взять?
– испуганно спросил Таши.

– Нет, в селение ему и близко нельзя. Сам знаешь, какая на нем вина, такое не прощается. Он предками навеки проклят, это дело решенное и его сам Лар переиначить не сможет. У меня другая задумка. Ну да ладно - это дело пока не сегодняшнее. А покуда, давай нашего знакомца к себе приучать. Только ты от него держись подальше, а то сболтнешь чего не надо. Ты молчи и даже не смотри в его сторону, а говорить я буду. Понял?

– Чего уж не понять, - проворчал Таши.
– Только все равно, в прежние времена такого не бывало, чтобы люди с демонами якшались. Слипь поганая, вон, ежели посудить, тоже родович, а с ней никто из живых людей не беседовал.

Уника переменилась в лице, но смолчала, и лишь когда неподалеку, предвещая появление искаженного духа, заволновалась вода, сказала:

– За свои дела я сама и отвечу перед родом и своей душой. А ты, пока, делай, что я сказала.

– Я и так молчу, - буркнул Таши.

Чудовищный Туран извергся из речных волн. В когтистых лапах демона билась четырехсаженная белуга. Великан кинул добычу на берег, схватив дубину, саданул по рыбьему черепу, превратив сопротивление в конвульсии. Длинным когтем распорол дряблое после нереста рыбье брюхо.

–

Вот, рыбка! Ребенку кушать!

– Молодец, - похвалила йога. Затем она повернулась к сыну: - Давай-ка костерком озаботься, придется тут на дневку остановиться. Часа на два, не больше. А потом все равно уходить надо.

Куски белужины нанизали на длинные прутья и зажарили над углями. Роник сам есть не мог, Унике пришлось нажевывать рыбную кашицу и кормить шестилетнего мальчишку словно грудного ребенка. Даже глотать Рон толком не мог, разжеванная кашица текла по подбородку. Туран сидел, опасливо отстранившись от огня, и немигающим взором смотрел на мальчика. Иногда он неловко поднимал руку, стараясь втянуть когти поглубже, но так и не решившись коснуться ребенка, опускал. К рыбе он не притронулся, и лишь следил подозрительно, не сожрет ли Таши всю восьмидесятипудовую рыбину, принесенную на обед обретенному родичу.

Уника кормила Рона, демонстративно не замечая мучений чудовища, и лишь когда ребенок был с горем пополам накормлен, йога обратила острый прищур на Турана и спросила:

– Малыша побаюкать хочешь?
– и, не дожидаясь ответа, протянула ребенка, которого уже давно удерживала из последних сил.
– Только смотри осторожнее, это тебе не на смерче верхом гонять. Если что - сразу мне его возвращай.

Туран нерешительно протянул ладони, принял тельце, которое в его лапах казалось особенно беспомощным и беззащитным. Свернувшийся калачиком Рон, как раз уместился в Турановой пригоршне.

– А-аа-а!..
– зарычал демон, покачивая ладони на весу.
– Баю-бай!

Йога, отвернувшись, скороговоркой шептала какие-то заклятия, сплетая пальцы сложным узором и время от времени коротко дуя на них. Словно в ответ из пальцев Турана поползли когти, они становились все длиннее - с локоть, с два локтя...
– изгибались, покуда не коснулись запястий, образовав над безразличным ко всему Роником подобие костяной решетки.

– А-аа-а!.. Баю-бай!..

– Ну вот и все, - удовлетворенно произнесла Уника.
– Теперь он будет послушным. Зачаровала я его, а память прочистила, сколько могла. Осталось только к делу беднягу пристроить. Вот, пока, пусть Роника нянчит.

– А не растрясет он его?
– спросил Таши, недоверчиво разглядывая раскачивающиеся когтистые лапы. То, что творил Туран, не слишком напоминало детскую люльку, скорее уж качели.

– Растрясет...
– вздохнула Уника.
– Только мы с тобой его еще вернее растрясем, пока до селения дотащим. Да и в селении... сам видишь, какой он. Ну будет с ним мать возиться, кормить жеванным, убирать как за младенцем - так все равно он без движения зачахнет. Год протянет, может быть, - два, а там и помрет. Нельзя человеку разом в двух мирах жить. А как тело дышать перестанет, то и душа в переменится, обратится бесприютным духом. Так что судьба у мальчишки в любом случае незавидная.