Черный смерчь (главы из романа)
Шрифт:
Рон старательно бил бубен, честно пытаясь не думать ни о чем. Но заставить себя закрыть глаза он не мог и, хотя густой дым выдавливал слезы, шаманыш продолжал смотреть, как отплывает от песчаной косы плот, как Таши, забежав по пояс в воду, последний раз толкает его, а потом вскакивает на связанные бревна и устраивается там, покрепче обхватив неровный кремневый желвак, который подобрал вместо грузила. Роник даже подумал: А ведь Таши это не просто имя, ташами называют каменные грузила, которые привязывают к исподу невода - и улыбнулся забавной игре слов.
А потом случилось то, о чем предупреждала йога: мир вокруг поблек и странно изменился. Земля и вода, люди и камни вроде бы остались на своих местах, но стали незначащими и полупрозрачными.
Куда же ты? Не видишь, что ли?– Не видит. Это со стороны хорошо смотреть, а там, под волглой толщей царит вечный полумрак, колышутся тени водяные травы, или руки хозяина - не понять, тяжесть давит на уши, кровь стучит в висках и скоро не хватит дыхания, чтобы вынырнуть на поверхность.
Лапы водяного потянулись к живому человеческому теплу, отдернулись, коснувшись тусклой искорки оберега, висящего на шее. Но Таши, вместо того, чтобы вырываться и спешно всплывать, рванулся еще глубже, прямиком к алчным лапам, но все равно - мимо ножа. Мгновенно вскипев яростью подводный житель вцепился в дерзкого человека всеми длиннопалыми руками.
Ну где же Калюта, ведь он должен помочь! Ему прогнать омутинника - плевое дело!– Рон отчаянно терзал бубен: Бум!– гудит под ладонью наговоренная кожа, - Бум! Бум!.. Тр-р-р!..– разливаются призывным стрекотом костяные брекотушки. Нет Калюты, забыл уговор, перепутал время или более важные заботы одолели.– Бум! Бум! Бум! Тр-р-р!..– Йога на берегу окутывается жемчужным облаком, шлет заклятья - не помогут они, не взять водяного, когда он сидит в своей яме, только Таши лишнюю минуту будет биться, захлебываясь теплыми илистыми струями. Отсюда нужно нападать, из верхнего мира! Где же Калюта?– Бум! Бум!.. Тр-р-р!..
Второй раз на глазах у него гибнет родич, а он снова сидит, смотрит и ничего не делает. Йога сказала с места не двигаться, иначе - пропал. И Ромар говорил, что правильно Рон позволил убить Матхи - у шаманов свои битвы и своя храбрость, не похожая на смелость воина. Но тогда он менял одного человека на весь род, а что скажет твоя смелость сейчас? Какой же ты будешь шаман, если позволишь нежити топить людей? Ведь чтобы коснуться волшебного ножа достаточно протянуть руку. Что же, ты так и будешь сидеть?
– Тр-р-р!..– пропел бубен в поднятой руке, и по этому сигналу Роник кинулся вперед.
* * *
Примостившись
Веревка натянулась, плот начало медленно поворачивать.
– Пора!– крикнула с берега мать.
Никто не топит - сам тону!– вспомнил Таши невеселую прибаутку. Затем он, покачнув плот, резко распрямился и вниз головой бросился в самый глаз водоверти. Тяжелый камень сразу потянул на дно, да и Таши помогал ему, вытянувшись струной и что есть сил работая ногами. Толща воды, пронизанная солнечными лучами, быстро потемнела, смарагдовая зелень сменилась фиолетовым сумраком. Закрученные течением стебли водяных трав казались протянутыми лапами, они колыхались кругом, то притрагиваясь, то испуганно отдергиваясь, словно и впрямь были руками неведомого существа. Вот и дно чистое, выметенное водоворотом. Таши старательно оглядывался, не выпуская камня из рук, чтобы не всплыть прежде времени. Где тут искать нож?.. Мать обещала, что Калюта подскажет, заставит святыню проявиться. Ну так что же он? Пора! Уже мочи нет, тело само рвется вверх, к воздуху.
Но вместо обещанной помощи из мутной мглы выплыла искаженная харя водяного хозяина. Кожа в бородавках, как у старой жабы, пасть разинута, глаза сверкают черными всполохами. Длинные руки с огромными ладонями протянулись, норовя схватить за волосы. И этому чудищу мать приносила жертвы, ублажала, просила не мешать! Таши перехватил руку омутинника, вывернул многосуставчатые пальцы. Те покорно изогнулись, но не обвисли, а продолжали хватать и удерживать. Оно и понятно - омутинник сам не бьет и не душит, он только держит, не позволяя всплыть. А уж топит пловца река и собственная неосторожность.
В такую минуту выручить утопающего может только боевой задор. Таши не пытался вырваться и уйти, он отпустил камень, дернул на себя вялую лапу омутинника и, когда они сплылись лицом к лицу, вцепился скрюченными пальцами в бородавчатую рожу. Вода окрасилась бурой кровью, лопнул похожий на пузырь глаз, но омутинник, кажется, и не заметил потерь. Что ему глаз новый вырастет, вот отпускать жертву водяной не собирался. Неважно, что там наверху кто-то ворожит, позволяя до поры дерзкому пловцу не дышать. Человеческие силы конечны, а Великая неутомима. Пусть не сразу, но схваченное тело забьется бестолково, выгнется дугой, из носа и разинутого рта пойдет пузыристая пена, и еще один утопленник ляжет на дно Великой.
Нож надо было с собой взять, - натужно думал Таши. Он знал, что даже будь у него нож - омутинника это не остановило бы, даже изрезанный на куски он продолжал бы удерживать жертву. Но помраченный разум уже не слушал сам себя, лишь стонал отчаянно: Нож!
И, словно услышав этот крик, в стороне от схватки взмутился мелкий донный песок и оттуда сам собой явился тонкий каменный клинок. В придонной полутьме он казался серым, но цвет его сейчас меньше всего интересовал Таши. Нож, словно поданный услужливой рукой, лег в ладонь, и Таши ударил раз, другой, третий! Вода замедляла всякое движение, по-настоящему эти тырчки нельзя было назвать ударами, но обретенное оружие легко входило в дряблое тело. Клубы крови завивались крутящимися струйками и уплывали вниз по течению.
Даже изрезанный на куски придонный житель не отпустил бы намеченной жертвы, но была именно в этом ноже сила, заставившая омутинника дрогнуть. Водяной затрепыхался, словно плотвичка, ухваченная поперек живота неопытным и жадным щуренком, сжался, отступил и через миг вовсе повалился на дно, обратившись в притопленную, занесенную песком корягу.
У Таши не было ни сил ни желания проверять, убит омутинник или же он пытается таким образом спастись. Сердце колотилось в самом горле, и никакие заклинания не могли утишить неудержимого стремления вздохнуть полной грудью. Таши оттолкнулся ото дна, стремясь поскорей всплыть.