Чертоги Казад-Дума

Каэрия

Обернувшись, она посмотрела на Торина. Он стоял прямо перед ней, выжидая, оценивая, не понимая происходящего. Чародейку пугал его взор, чёрствый, надменный, гордый. В поднявшейся пурге великий воин казался выше обычного; белые мушки, путавшиеся в волосах эреборца, платком седины опускались поверх его головы. А в глазах Дубощита простиралась безбрежная студёная даль, безжизненная и серая, как пепельные склоны Ородруина. Ниар невольно поёжилась под взглядом Торина. Хмыкнув себе под нос, сделала шаг к крутому склону. Немного помявшись на одном месте, начала смело взбираться на гору.

Нужды оборачиваться не было. Красная Колдунья знала, что Торин Дубощит пойдёт следом. Он был храбр и силен духом. Его не могла напугать зимняя кутерьма и хмурящаяся гора. В груди гнома жил бессмертный пожар отваги, способный соперничать с тем пламенем,

что раздувал лёгкие Смога. Наверное, именно такими хотел видеть в конечном итоге своих детей Илуватар. Произнося слова первой песни, Эру мнил, что способен всех созданий наделить искрой нетленной веры в лучшее. Он ошибался. А там, где есть страх, существует тьма. И во тьме этой, как было известно старшей дочери Мелькора, таились чудища поужаснее драконов и балрогов.

Забыв о ветре, о снеге и холоде, чародейка взбиралась наверх. Часто земля уходила из-под ног, ненадёжные опоры белым порошком рассыпались под ступнями, коварные подступы ледяными укусами отвечали на прикосновения рук. В ушах жужжал ветер и своим неистовым дыханием пытался сбить отчаянных путников с ног. Ниар не обращала на эти мелочи никакого внимания. Впереди маячил заветный склон, по которому можно было спокойно добраться до вершины горы под защитой высоких ледяных пиков. Чистое сияние ночных светил вырывало из мрака льющуюся серебром тропку, серпантином уходящую вдаль.

Чистое сияние ночных светил вырывало из мрака льющуюся серебром тропку, серпантином уходящую вдаль. Подножие горы тонуло в темноте, щеря бездонную пропасть. Переведя дух, Торин заставил себя поднять взгляд к Ниар. Девушка стояла напротив, бесстрашно оглядывая просторы Средиземья.

Погода успокоилась ближе к рассвету. Подъём до вершины занял у двух храбрецов практически всю ночь. Небо только-только начинало наливаться сизыми мазками рождающегося дня. Пики Железных Холмов, укутанные в белые одеяла, лениво проступали сквозь туманную дымку. Гладь небосклона на востоке у тонкой границы с землёй постепенно накалялась ярким блеском плавленого золота, касаясь лучистыми ладонями меркнущего в полумгле Средиземья.

— Когда-то давно Железные Холмы являлись частью огромного горного массива невиданной красоты и головокружительной высоты, — Ниар, подойдя к гному, долгим взором мерила восточный предел. Бледное лицо девушки в зарождающемся свете казалось острым и хищным. Карие глаза впитывали в себя солнечные лучики, жадно вбирая их дивную, невинную прелесть. — Ваше Величество вряд ли сможет представить себе Эред Энгрин такими, какими они были в период процветания Белерианда. Гигантские зубья камня и железа, непреступным забором отделяющие далёкий холод севера от плодородных земель Эннората. Эти знаменитые горы, воспетые во многих песнях эльфов и поруганные бессмертными за свою тёмную природу, дали жизнь Железным Холмам. Мало кто знает, что земля, на который мы с Вами стоим, была поднята из недр Владыкой Дор Даэделота, всеми забытом ныне.

Ниар осторожно обхватила своей рукой предплечье Торина. Молодой гном, вздрогнув от волнения, посмотрел на свою спутницу. Казалось, юное создание не чувствовало усталости или сонливости. Всю ночь взбираясь на гору с лёгкостью девы эледрим, теперь лихая наездница с бодростью взирала на замерший пред рассветом мир. Поражаясь выносливости слабой дочери эдайнского рода, Король-под-Горой силой воли загонял в себя желание поморщиться от боли в ногах и спине. Склоны Железных Холмов оказались круче, чем думалось гному раньше.

— Пусть взор Его Величества коснётся того неясного пятна, что скрывается на севере, за кручами опасностей спящей вселенной, — Ниар развернула Торина боком, вытянутой рукой указывая куда-то вдаль. Прищурившись, молодой наследник Дурина разглядел в отступающей темноте едва заметные с высоты пики Серых Гор. — Там покоится Эред Митрин, холодная цепь бездушного камня, омытая кровью орков. Там, где горы крестом расходятся по сторонам, в безмолвии и холоде агонии умирающего мира стоит гора, откуда родом враг Ваш. Гундабад, ставший родиной тем душам, которым никогда не удастся попасть в Валинор по воле Великого Владыки Удуна. Будто сторожевая башня пиком стоит он на пути у тех смельчаков, что могут найти в себе храбрость пойти дальше. Пустынная дорожка отчаяния и смерти, улетая эхом в глушь дикого севера, идёт через Ангмар, к Карн-Думу, где некогда правил Король-чародей. В тех тенях, что сейчас отражаются в Ваших глазах, царит и по сей день

Зло, неведомое смертным существам. И во Зле этом рождаются кошмары, желающие покрыть Эннорат тленом и пеплом.

Гном моргнул. Перевёл взгляд на Ниар, едва справляясь со странным страхом, сковавшим сердце тисками уныния и безнадёжности. Девушка, в отличие от Торина, смотрела на запад без ужаса в глазах: сосредоточенно меряя даль ясным взором, лихая наездница улыбалась краешками губ, хмуря брови. Королю-под-Горой безумно захотелось спуститься вниз, к твёрдой и плоской земле. Лицезрение угодий тьмы не приносило никакой радости. Зато Ниар, кажется, восхищалась открывшимся видом.

— Дальше, на западе, простираются земли Арнора, видевшие много сражений и много чудес, о которых нам знать не дано. Плодородная почва дышит жизнью и в дожди её дыхание подобно дыханию любого другого живого существа можно услышать, почувствовать, проникнуться им. Где-то там, ещё находящееся в полудрёме, лежит чудесное озеро Эвендим, южнее которого грезит приятными ночными видениями весёлый и дружелюбный Шир. Ещё дальше, ближе к морю, что некогда затопило Белерианд, стоят на страже Синие Горы, спесивая гряда Эред Луин, вратами служившая для входа в Эриадор. Там, под древним гигантом Долмедом, впервые открыли глаза двое гномьих праотцов, гордых, смелых и мудрых. У подножия этих гор некогда блистал в свете и жил своей вольной жизнью Белерианд, земля всех земель. Он теперь спит вечным сном, этот дом древних сказаний, в руках океана, позабыв о войне.

В голос Ниар проникла горечь. Выдержав паузу, девушка несколько секунд молча глядела вдаль, подставляя лицо навстречу свежему ветерку. Торин, не желая мешать спутнице, зачаровано оглядывал её сверху донизу. Стоя прямо, широко расправив плечи, без опаски перед высотой и морозом, воспитанница оборотня размышляла о чём-то непостижимом и отражения её дум призраками скользили в карих глазах. Гном, чувствуя необъяснимую тревогу, сжал руки в кулаки.

«Откуда ей, такой молодой и наивной, столько известно о Средиземье? Не каждый может похвастать глубокими знаниями истории Эндора. Она говорит на синдарине и кхуздуле, ловко обращается с огромным конём и не боится опасностей. Слова о проклятых снежных долинах севера не нагоняют на неё страха, а вызывают печаль, — голос интуиции крепчал, звеня свинцом. Кровь отхлынула от лица. Теряясь в догадках, Король-под-Горой пытался понять, кого в действительности встретил на медвежьей пасеке. Друга? Врага? Посланника свыше? — С какой нежностью Ниар говорит о Средиземье. С какой тоской глядит вдаль, на запад, туда, где лучи рассвета тают в пучинах тьмы. Хотел бы я знать, кем ты являешься, лихая наездница. И хотел бы понять, как удаётся тебе сохранять в себе чистоту вопреки, судя по всему, тяжёлому жизненному пути. Много ли видела ты крови, Ниар? И много ли крови ты сама пролила?».

Торин больше не сомневался в том, что кареглазая чаровница по природе своей была воином. Оттуда и смелость, оттуда прямота и ловкость. Одного не мог взять в толк молодой наследник эреборского трона – когда юная девочка успела увидеть смерть? Откуда пришла и кем была в прошлом?

— Мой дом разрушили много лет назад, — теперь голос Ниар не казался знакомым. Торин впервые услышал в привычном тембре металлический звон глухой, бездушной ярости. — От него не оставили камня на камне, погрузив когда-то сказочные долины моей родины в пропасть забвения. Я помню, как в детстве мне нравилось гулять в тенях высоких деревьев, что росли густым ковром в горах. Помню, как я с братом и сестрой играла в догонялки, пытаясь утереть нос самому ветру. В моей душе свежи воспоминания о лугах, пахнущих сладостью и летними грозами. Перед глазами порой всплывают посеревшие за долгие годы картины радужных закатов: будучи ребёнком, я с восхищением и трепетом наблюдала за тем, как красный солнечный диск погружается степенно и надменно в шумящую гладь синего моря, окрашивая строптивые волны в самые разные цвета, от кроваво красного, до угольно-чёрного. Я рассказала бы Вам, Ваше Величество, как пал мой мир и как прахом рассыпался он в моих руках, но, боюсь, Вы не поверите мне. Всё, что когда-то казалось дорогим Вашей покорной слуге, утонуло в прошлом, погибло в нём, оставив после себя выгоревшую пустыню отчаяния. Я знаю, что Вы чувствуете, думая об Эреборе. Лучше других мне известна та боль, что снедает сердце при мыслях о погибших собратьях. Я потеряла своего отца, будучи ещё совсем юной. С того момента душе моей нет покоя.