Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
Снова тишина, непроницаемая, холодная, отчуждённая. Мистер Бэггинс, моргнув, вдруг понял для себя, что видит, как вершится история Средиземья. По спине полурослика побежали мурашки.
— Я хочу, чтобы каждый из Вас сейчас решил, как следует поступить, — Торин произносил слова медленно. Он не повышал тона, не шептал, но его речь наполнилась непривычным звоном волнения и воодушевления. Каждый звук, срывавшийся с губ Короля-под-Горой, ледяным ураганом касался сердец всех путешественников и поселялся в них разгорающимся пожаром ожидания чего-то великого. — Чтобы каждый из вас, моих добрых друзей, прислушался к зову души и понял, чего она желает. Правильного и неправильного выбора в этом случае быть не может. Поэтому я и не предлагаю вам отправиться со мной к Казад-Думу. Но я точно знаю, что там, в темных и мрачных коридорах, сидит на привязи мой отец. Гном, который должен на своей голове нести Корону Эребора. И я не смогу спать спокойно в Синих Горах зная, что
Его никто не перебивал и Бильбо готов был поклясться, что может расслышать едва различимый писк маленького комара у потолка. Сам он, загоняя в себя вдохновлённые призывы к действиям, уже в уме подписался на очередную авантюру. И в этот раз мистеру Бэггинсу не требовались уговоры мага или песни гномов. Судьба звала полурослика вперёд, в свои коварные, кровавые, но жаркие объятия.
— Пройти через Гундабад быстрее, чем через Бурые Земли, — изрёк Торин, наконец. Заглянув каждому в лицо, удовлетворённо улыбнулся, не теряя при этом серьёзного выражения лица. — Наши бессмертные друзья попали в немилость рока, но вопреки собственной слабости нашли в себе смелость помочь нам у Келдуин. Нам нужно отплатить им тем же. Как бы то ни было, мой путь лежит к Казад-Думу, и не важно, каким долгим он окажется. Но прежде чем вновь сразиться с Азогом я желаю довести Леди Ундомиэль и её подопечную Нанивиэль до Ривенделла в целости и сохранности. Из долины Имладриса я направлюсь туда, где требуется моё присутствие. Я повторюсь – идти со мной или не идти, личное дело каждого из вас. Даин не торопит нас покинуть тёплый кров Железных Холмов, но мне хотелось бы отправиться в путь через два заката. А до тех пор давайте наслаждаться жизнью такой, какая она есть. За два дня нам подготовят провиант и оружие. В пути же решим, как пройти до Ривенделла быстрее.
Торин замолчал. Вновь окинув долгим взором собравшихся, развернулся на месте и неспешно направился по своим делам. Гномы, проводившие тоскливым взглядом своего предводителя, задумчиво начали шушукаться и переглядываться. Бильбо, облизав губы, обернулся к Балину. Седобородый гном отчего-то посерел и поугрюмел. Губы под его большим крючковатым носом перекосило то ли от страха, то ли от возмущения.
— Я не считаю, что Торин принимает правильное решение, — пояснил наставник Дубощита, заметив пристальный взор полурослика. — Странно всё это: Азог, Смог, эльфы. Дракон тихо спал под горой в течение многих лет и проснулся тогда, когда мы оказались рядом с Эребором. Да и бледный орк… откуда он прознал про ключ? Как вообще сумел его своровать? Не к добру всё это. Да ещё и Гэндальфа рядом нет. Он бы вразумил Торина, хотя бы попытался. Ведь меня упрямец давно перестал слушать.
Бильбо молчал. Он не знал, что можно ответить на такую реплику. Хотелось бы со старым гномом согласиться, хотелось бы подписаться под каждым его утверждением. Но в душе-то мистер Бэггинс знал, что Король-под-Горой прав. Во всяком случае, его мотивы казались полурослику правильными и благородными. Может, риска они и не оправдывали, но ведь поход к Эребору тоже никто не мог бы назвать здравым поступком. Жизнь казалась такой прекрасной в свете всего уже пережитого. Бильбо улыбнулся Балину.
— Знаете что, мистер гном, — нарочито весело произнёс полурослик, планируя загодя остаток вечера. — Я отправился с вами в путешествие, не умея ни драться, ни фехтовать, даже воровать не умея. Я был простым хоббитом из Шира, привыкшим к спокойным посиделкам у камина и крепкому чаю ровно в одиннадцать утра. Мой взор знал мир только по картам, бесцветным и скучным. Вы, со всей своей глупостью и храбростью, буквально ввалились в мой дом, нагло слопав все запасы провизии, что хранились в моей кладовой. Вы смеялись надо мной, издевались, ни в грош не ставили мои старания. И что же я вижу теперь? Кучку растерянных гномов, которые боятся сделать шаг на пути к мечте, которая оказалась даже более неосуществимой, чем казалось раньше. Трусость, вот что я вижу. И, честно говоря, мне не хочется думать о том, что будет дальше. Вместо этого я отправлюсь к себе и примусь честно точить те кинжалы, что подарил мне Даин. Потому что останавливаться на полпути я не желаю. Нужно будет, пойду за Торином хоть до самого Мордора. Потому что я, балроги дери, его Взломщик. И не побоюсь выдрать потерянный ключ из лап Азога, даже если тот будет пялить на меня свои серые рыбьи глазки.
Докончив свою речь, Бильбо развернулся на пятках, коротко кивнул эльфийкам и широким шагом поспешил к выходу из каменного зала. Кровь в жилах храброго хоббита кипела задором, нос щекотал запах будущих приключений, а разум снедала тоска по опасности. Желание сорваться с места и галопом побежать на всех парах к Гундабаду – вот чего больше всего хотелось полурослику. И страх перед неизвестностью больше его не удручал.
Желание
— Вам лучше всего будет отправиться к Морю Рун, как и советовал Балин, — подошедший со стороны Торин присел рядом с Ниар, выхватив из её рук толстые шнуры. Ловко перевязав горло походного мешка, заглянул ей в глаза. — Идти через горы опасно, Вам ли это не знать. Будь моя воля, сам бы направился на юг, а не на север. Только вот время поджимает. Мой отец не вечен, а Азог не милосерден. Он не станет волноваться о болезнях старого гнома.
Ниар не отвечала. Внимательно оглядывая лицо гномьего Короля, размышляла о его смелом решении. Как-то уж очень быстро он согласился отправиться в путь туда, где уже много лет никто из смертного рода не ходил. Дубощит явно понимал, на какое сложное путешествие обрекает себя. И уж точно не сомневался в том, что если доберётся до Мории, назад в Эред Луин уже не вернётся. Почему-то с самого начала Ниар ожидала со стороны эреборца неповиновения, упрямства и подозрительности. По сути, Король-под-Горой до сих пор проявлял все эти качества ежедневно, задавая ей редкие, но до ужаса правильные вопросы. Красной Колдунье приходилось юлить, выискивая подходящие ответы, однако сложностей с уговорами не возникло. Идея о походе к Казад-Думу сама пришла в голову Торину. Никаких усилий прилагать не пришлось.
— Потому что он беспокоится об отце, дитя, — Осаа, ставшая для старшей дочери Мелькора постоянной спутницей, загадочно улыбалась. Ниар, помня о том, что находится не в столь желанном одиночестве, сдержала в себе возмущённую тираду. Синеглазая гномка, подарившая своему сыну тяжёлый нрав и столь же тяжёлый взгляд, продолжала отстаивать интересы Торина. Причём, в хорошо знакомой Красной Колдунье манере. — Знаешь, а вы действительно похожи, какой бы горькой ни была эта правда. Если ты хотя бы ещё раз попрекнёшь при мне его упрямство, клянусь Эребором, я найду способ вбить тебе в грудь огромный кол.
— Завтра крепость покинут те из нас, что не захотят идти тропой Эред Митрин, — продолжил Торин, не поднимаясь с земли. Ниар заворожённо оглядывала лицо Короля, всматриваясь в россыпь морщинок у уголков его глаз. Наверное, в своё время гном часто улыбался. Жалко, что теперь его улыбку можно было увидеть раз в десятилетие. Чародейка нервно сглотнула. — Я бы хотел, чтобы Вы отправились на юг вместе с моими друзьями. Для Вас это лучший вариант, Ниар. Бьюсь об заклад, Беорн который день мучается бессонницей, размышляя о Вашей судьбе.
«Чтоб его четвертовали, вырезали сердце, выкололи глаза и подвесили на крюк, — ругнулась про себя старшая Миас. Сердце ангбадской принцессы зашлось в быстром беге. Протянув руку ко второму мешку, девушка начала неловко завязывать узел. Проклятая верёвка не поддавалась – пальцы, вялые и непослушные, предательски дрожали. — Почему нужно было создавать гномов такими, какие они есть, а? Неужели Эру, не будь его имя произнесено рядом с Тангородримом, не мог вложить в них чуть меньше грубости и чуть больше доброты? Тогда Торин не казался бы таким… чудным. Если судьба позволит мне взглянуть Аулэ в глаза, я обязательно поставлю ему большущий фингал прямо под его бульками. За всё хорошее и за гномов отдельно».
— Ниар, — Торин поймал её руки, пляшущие над толстым шнуром. Владычица Трехпикой Горы от неожиданного прикосновения вздрогнула. Да, она поклялась себе больше не играть влюблённость. Но руки теперь дрожали не от искусной игры в чувства. И теперь эмоции сама Ниар едва ли могла контролировать. Лишь разум заставлял дочь Мелькора действовать в соответствии с планом. — Я прошу Вас. А я редко кого-то о чем-то прошу.
— А ты помнишь, что тебе придётся вверить его судьбу в руки Азога? — Осаа, встав позади Торина, щурилась. Красивая гномка, статная. Ниар успела привыкнуть к её внешности, но после долгого пребывания в Железных Холмах, бок о бок с врагами, образ Королевы Эребора виделся чародейке в два раза краше обычного. Гномки северных угодий не отличались прелестью лиц и манер. — Или ещё хуже: убить его самой, ведь это ты называешь милосердием. Загляни ему в глаза, Ниар. Он, конечно, никогда не признается в том, что чувствует, но ты старше и умнее. Ты прекрасно знаешь, что сейчас сердце молодого Короля-под-Горой пылает зарождающейся страстью. Торин, право, считает, что никогда не сможет быть рядом с тобой. Забава в том, что ты можешь это изменить.