Чертоги Казад-Дума

Каэрия

— Каким же образом? — поинтересовался Торин, судя по всему глядя куда-то вдаль. — Мы не великие воины и не чудодеи. Ты за одну ночь истребила колоссальную рать Гундабада. Мне до сих пор сложно уверовать в возможность подобного. Ну, так ответь мне – разве при такой силе тебе может понадобиться хоть чья-то помощь?

— Я нуждаюсь в ней сильнее, чем может показаться, — созналась Ниар, не кривя душой. И продолжила в том же духе, избирая слова и шлифуя их. — Мое сердце алчет мира и безмятежности, но обрести их недозволенно до тех пор, пока семья моя вновь не окажется воссоединенной и земли моей родины вновь не окрасятся чудесами. Я лишилась дома и жажду его воротить, ровно так, как этого желает Его Величество.

—

Если все так просто и в умыслах твоих нет зла, то почему не сказала правды сразу? Почему продолжала врать? — в голос Торина проникла обида. Глубокая, легко слышимая обида. Ниар заколотило.

— Я хранитель магии, о которой давно забыл Эндор, — и вновь ни капли лжи. Красная Колдунья распрямила плечи. — Как бы Вы отнеслись ко мне, узнай, что я – чародейка?

Торин промолчал. Мир нежданно облепила вязкая паутина густой тишины, практически непроницаемой. Ангбандку замутило. Вновь возникло необоримое желание вспрыгнуть на Арго и умчаться прочь.

— Я хотел бы верить тебе, но не верю, — сознался Король-под-Горой, очевидно решив нарушить обет молчания. Ниар содрогнулась от подобного заявления. Спину точно проткнули ледяным мечом, а в грудную клетку при этом вонзили напоенный ядом кол. — Да и не смог бы поверить, уж прости меня. Защищать тебя перед своими соратниками, вешая им лапшу на уши, тоже претит, но я не желаю тебе лиха. Убежден, что желать и не буду. Но судить тебя не мне и не мне выслушивать твою историю. Мы направляемся в Ривенделл, как и собирались. Однако дальше долины Имладриса ты с нами не пойдешь.

Ниар сглотнула, хотя провалиться сквозь землю. Нежданно возникла дикая надобность услышать голос Осаа. Гномка смогла бы уверить чародейку в том, что Король-под-Горой шутит. К сожалению, подгорная жительница сгинула сразу после того, как услышала с уст ангбандки имя черного клинка, возлежащего в потаенной горнице Мории. Не имея силы ответить эреборцу, старшая Миас коротко кивнула.

— Владыка Элронд с удовольствием заслушает мой сказ о погроме у горы Гундабад, Ниар. И я расскажу ему все, без утайки, — продолжил Торин. Лед зазвенел в его голосе успевшей позабыться кичливостью. — Если тебе потребна поддержка, эльфы будут великодушны и помогут тебе. Если нужен кров, еда и вода, они приютят тебя. Одно-единственное, что они спросят – истину. И ты им ее предоставишь. В случае если бессмертные усмотрят в тебе нечто лютое, я буду покоен. Они сумеют укротить всякое зло.

Бездушие. Вот чем теперь веяло от Торина. Он в словах своих не колебался и изъяснялся категорично, как привык. Более не было в его манере кротости и полюбившейся ласки, грубоватой, но все же бесценной. Красную Колдунью зазнобило. Превозмогая навалившуюся усталость, чародейка поджала губы. Чуть задрав подбородок, кивнула, как бы давая понять Торину, что намерения его считает предельно ясными.

— Доброй ночи, Ниар, — лаконично промолвил Торин, поднявшись на ноги. Быстро отряхнув плащ, гном еще какое-то время стоял поблизости, как обычно смирный и величавый. Разгадать его мысли ангбандка не могла, зато без труда разумела, какие события последуют за прибытием путников в долину Имладриса.

Не меняя позы и выражения лица, ангбандка дождалась ухода Короля-под-Горой. Когда эреборец вновь оказался в окружении приятелей, чародейка чуть нагнулась вперед, поднимаясь на ноги. Затекшее тело нехотя приняло возлагаемую на него нагрузку. Потянувшись, медленно и сладко, Ниар стряхнула с себя засохшие травинки.

Слова Торина оказались больнее, чем ожидала принцесса. Верно, в глубине души она все же рассчитывала на понимание со стороны гнома. Не стоило давать чаяниям подобного толка возможности разрастить до небывалых величин. Качнув головой, Ниар улыбнулась в лицо тихой и прохладной ночи. Жизнь вновь все расставила на свои места самостоятельно. Противиться

естественному ходу вещей было бы неумно, а потому Красная Колдунья с покорностью и вновь крепнущей гордостью напомнила себе о долге перед спящим Белериандом.

По воле судьбы ей предстояло унаследовать вслед за отцом Железную Корону Дор Даэделота. Разве могла она проявить малодушие?

По воле судьбы ей предстояло унаследовать вслед за отцом Железную Корону Дор Даэделота. Разве могла она проявить малодушие? Нет, ни в коем случае. А слабость? Могла ли старшая дочь Мелькора позволить себе хоть на секунду побыть слабой? Тоже нет. Престол Ангбанда требовал от своих хозяев силы, крепкого нрава и умения забывать о добросердечности. Из всей пелорийской тройки только Ниар подлинно соответствовала былым ожиданиям отца. И Анаэль это превосходно понимала.

Бессмертная не испытывала зависти или злости по отношению к сестре. Всякий раз, оказываясь рядом с Красной Колдуньей, белокурая эльфийка лишь преклоняла свою голову перед Ниар, памятуя о том, что когда-нибудь ее признают Владыкой Темных Земель. Даже будь у Анаэль возможность поменяться с сестрой местами, волшебница вряд ли бы воспользовалась ею. Никто не мог желать судьбы, подобной той, что выпадала на участь предводителей армии Дор Даэделота. Непреложно, по праву крови Красная Колдунья могла прорицать участь целым поколениям существ Эннората, но вкупе с властью и могуществом Ниар по наследству получила еще и ответственность за будущность своего народа. Этот факт перечеркивал личное счастье, личные интересы, личное миропонимание. Для старшей дочери Вала Мелько не существовало и не могло существовать ничего, кроме потопленных равнин Белерианда.

Бывали времена, когда Красной Колдунье приходилось туго. И тогда на помощь ей всегда являлись родные. Анаэль, сама целиком и полностью верная делу отца, никогда не жалела о выпавшем ей жребии. Как не жалел и Талрис. Наперекор всем предрассудкам и небывальщинам, отношения между тремя героями гор Пелори строились исключительно на почтении и взаимной лояльности.

В этот раз помочь Ниар Анаэль даже если бы захотела, не смогла бы. Злой рок – а может, великодушное провидение – поставил старшую дочь Мелькора перед тяжелым выбором. Бессмертная не сомневалась в чистоте помыслов наследницы ангбандского трона. Если Красная Колдунья хотела сохранить жизнь Торину Дубощиту, значит, существовала некая причина, оправдывающая грандиозную цену гномьей душонки. Не важно, какие мысли понудили Ниар действовать без утайки. Главное, что чародейка не побоялась выступить против слова Творца.

Переведя дух, Анаэль прошла вдоль малахитовой стены. Гравюра, вытесанная в камне, тянулась далеко вдоль цельного куска горного массива, под самый потолок окрашивая холл Мории искусно писаной картиной. Улыбнувшись краешками губ, эльфийка потянула руку к холодной скале. Тонкие пальцы прикоснулись к отшлифованной поверхности изумрудно-зеленой породы.

Мало кто знал, но хроа детей Мелькора походила на хроа Валар, обретающихся в Амане. Во время оно сами избравшие себе сосуд, Миас вместе с бренным телом возобладали дарами своей земли, к которым были привязаны смертные доспехи. Тленная оболочка таила в себе истую сущность чародеев Дор Даэделота, многогранную, светящуюся, ярую, как сама материя. Воистину дети Белерианда, пелорийцы располагали силой стихий и стихиями этими были, подобно перворожденным детям Илуватара. В них крылся голос Валинора и сила тех древ, что некогда озаряли девственную Арду. Но не только мощь Амана вобрали в себя три воина Дор Даэделота. Обретя сущность и лицо, возмужав и окрепнув, они взыскали благодать своей родины, ставшей их кровью и плотью. Так Талрис научился вслушиваться в пение душ, Ниар увидела облик Последнего Провожатого, а Анаэль научилась читать истории, сокрытые в материальном облике мира.