Чертоги Казад-Дума

Каэрия

— Продолжай, — прорычал Торин, более не скрывая злобы. Будь обстоятельства иными, будь будущее чуть привлекательнее грядущего, Балин не постеснялся бы дать затрещину эреборцу. Но даже сейчас молодой гном оставался Королем-под-Горой, тем самым наследником трона Одинокой Горы, который по силе духа и по остроте разума был способен отвоевать счастье для своего народа. Поэтому на проявление ярости Балин просто закрыл глаза.

— Суть в том, что эта миловидная девушка скрывает слишком многое от нас, — седобородый старался выбирать нейтральные слова. Чувствуя, что балансирует над пропастью, подгорный житель нервно сглотнул. — Она явно не та, за кого себя выдает. И это тоже всем известно и всем понятно. Ниар случайно вошла в нашу компанию. Случайно оказалась в Лихолесье. Совершенно случайно

она помогла нам избежать гибели по дороге к Железным Холмам. Конечно же, она совершенно случайно знает кхуздул. А ты не задавался вопросом, куда делся Гэндальф? Отчего он не явился к нам на помощь, когда Ниар вступила в отряд? Тебя не смущает, что эльфы путешествуют с нами, хотя совсем недавно ты бы не потерпел такой компании? Возможно, я не прав, и все беды, обрушившиеся нам на головы, являются лишь ироничным стечением обстоятельств. Но, молю тебя, допусти хотя бы на секунду, что ничего случайного не произошло. И ты поймешь, отчего я так переживаю.

— Она не манипулирует мной, — голос Торина наполнился сухостью. Балин, глядя ему в глаза, неосознанно улыбнулся. Печаль отравой растекалась по жилам.

— Неужели? — ответ прозвучал неуверенно. Слова, впитавшие в себя боль, зашелестели музыкой опадающих листьев. Балин ничего не мог с собой поделать. Желая удалиться, гном развернулся на месте и бросил своему Королю напоследок: — А ты подумай хорошенько. Подумай о том, что произошло с нами после перевала через Мглистые Горы. Быть может, судьба все же стала чересчур предсказуемой?

Быть может, судьба все же стала чересчур предсказуемой? Нарочито приемлемой? Как строки плохого романа, слишком вычурного и сладкоголосого. Тауриэль, во всяком случае, считала именно так. Продираясь сквозь дебри проклятого леса, она вновь и вновь возвращалась мыслями к битве с орками. Тщетно пыталась вспомнить лицо той девушки, о которой с восхищением и ненавистью повествовал Феанор.

Жизнь в какой-то момент превратилась в кошмар безумствующего, лихорадящего человека. Тауриэль искренно скучала по своему быту, по спокойным вечерам в царстве лесном, по ежедневной охоте на пауков и иных тварей Лихолесья. Бессмертной не хватало тишины, той присущей эльфам степенности и величественности. Она устала от своих ран, от царапин и нервов. Ее разум более не противился мыслям о войне, но сердце всякий раз надрывно ныло в груди при рассуждениях о битвах. Стражнице лесных угодий не казалось странным возвращение к жизни Короля Нолдор. Тауриэль смирилась с такой возможностью, увидев Олорина в капкане волшебных грез. Она сумела даже приспособиться к правде о детях Моргота, давно усопшего Владыки Ангбанда. Но то, что предвидела эльфийка в дальнейшем, никак не способствовало успокоению.

Переступив через поваленный ствол, Тауриэль взобралась на скалу, выступающую над покатым оврагом. Отерев испачканный землей лоб, посмотрела на свои грязные, неопрятные руки. Пальцы покрывали ссадины, под изломанные ногти попал черный грунт. Одежда, любезно предоставленная эльфом в теле смертного, уже истрепалась и мало походила на добротный наряд. Будто сбежавшая из преисподней, Тауриэль с тоской перевела взгляд на виднеющиеся вдали пики эльфийского королевства.

Трандуил, вероятно, закрыл ворота. И поступил правильно, ограждая себя и свой народ от приближающейся темноты. Только для бессмертной такая правда оборачивалась лишними неприятностями. Несущая с собой вести с юга, Тауриэль поскорее желала встретиться со своим правителем. Трандуил первым должен был узнать о Гэндальфе. О Феаноре. О тех, кого нолдо называл Миас.

Серого Странника эльфийка оставила на том же месте, где нашла. Не сумев пробудить колдуна, красавица–стражница решила отправиться за помощью. Без отдыха, сна и трапез, Тауриэль бежала по знакомым тропам к своему дому. Надеясь на помощь со стороны Трандуила, она не давала себе отчаиваться.

Добравшись же до пограничных земель, стоя на пороге Лесного Королевства, эльфийка теперь переводила дыхание перед последним рывком. Грудь мерно вздымалась и опускалась, холодный воздух щекотал нос и покусывал кожу. Налитые свинцом мышцы болели истошно, а в глазах то и дело плясали темные круги. Зная, что вскоре совсем

выбьется из сил, Тауриэль, наконец, вспомнила, как выглядела та девушка, что пришла на помощь гномам в знаменательный день.

Простоватая и грубая на вид, искомая Феанором чародейка, подобно своему врагу-нолдо, носила доспехи человеческого тела. Сосуд ее был невелик и молод, зато глаза и выправка выдавали в ней последователя эльфийских учений. Она двигалась тихо и быстро по лесу, зная куда ступать, ведая, где прятаться.

Тауриэль повезло родиться после великих войн и лицезреть Арду в мирном, безмятежном виде. Но воздух ныне наполнялся запахом крови и небеса чаще прочего окрашивались в алый. Вселенная изменялась и более не походила на безмятежный остров в пучине разрастающегося хаоса.

Вселенная изменялась и более не походила на безмятежный остров в пучине разрастающегося хаоса. Больше всего она напоминала Майрону омут, втягивающий в себя свет. Наверное, будь Шелоб жива, порадовалась бы от души происходящему. Ибо не существовало более надежды на покой и умиротворение. Дорогу впереди бывшие друзья устлали красным саваном и осыпали терновыми стеблями. Поморщившись, Саурон вновь обратил взор к Больгу.

— Она убила их всех, Господин, — молвил стоящий на коленях урук. — Целую армию, которую Вы приказали мне собрать. Боя не было как такового. Мои бойцы даже подойти к чародейке не сумели – неистовые волны огня испепелили их на полпути к цели. Пеплом развеяла колдунья моих друзей и моих сородичей. Лишь взмахом руки обуздала ярость гундабадского воинства.

— Странно, что тебя в живых оставила, — прошептал Саурон, действительно удивляясь. Ниар никогда не отличалась великодушием к противникам и старалась проявлять милосердие лишь в том случае, когда усматривала выгоду в нем. Переступив с ноги на ногу, Майа ощутил нарастающую тревогу. — Она является наследницей Дор Даэделота. В тех землях не существовало душ мягких и добрых.

— Она пожелала, чтобы я доставил Вам ее слово, — сын Азога поднял голову. Тощий, израненный, он не походил на самого себя. Саурон помнил своего слугу иным: сила тогда наполняла чернокрового и бешенством отражалась в яростном взоре. Как долго Больгу пришлось пробираться к Мордору? Майрон не знал. Но догадывался.

Дозорные нашли несчастного у окраины Бурых Земель, в самом начале пути к Эмин Муил. Ранее не проявляющий особой любви к оркам, Майа даже проникся жалостью к бедняге. Плутавший среди голых скал и острых камней, урук пытался отыскать своих сородичей. Вконец обессиленный, он рухнул у гремящего ручья, где его и нашли посыльные Мордора.

— Ну, так поведай мне, что за весть передала Ниар, — сложив руки на груди, Саурон уперся взглядом в стоящий напротив витраж. Его зеркальная поверхность отражала тень, похожую на грозовое облако. Много лет проживший в образе призрака, лишенный былой мощи и физического тела, Майрон даже сейчас с отвращением глядел на себя. В собственном облике ныне Майа видел лишь жалкое подобие некогда могущественного воина.

— Она сказала, что придет в Мордор, надев Единое Кольцо себе на руку, — орк зазубренным текстом произнес слова Ниар. Видимо, он часто повторял их себе, спеша вернуться под опеку хозяина. — Сказала, что придет к Вам и ничто не сможет остановить ее. Потому что такова воля Миас, детей Мелькора, истинных наследников всего Средиземья.

Саурона вдруг пробрал смех. Он живо представил себе ту картину, которую повезло лицезреть Больгу. В ярости Ниар походила на клокочущий вихорь огня и молний. В такие минуты под руки ей попадаться не стоило даже самым безнадежным приспешникам Амана. Когда-то давно, еще в молодости своей, Красная Колдунья пожелала побывать на пиру у одного из эльфийских принцев. Саурон, как истинный заступник Миас и их друг, сказал своей подопечной, что не должно старшей дочери Владыки знаться с заносчивыми остроухими детьми Эру. Раздосадованная Ниар, как капля воды похожая на отца, выказала свое несогласие с установленными правилами весьма своеобразным образом. За ночь Красная Колдунья умудрилась выкрасить всю броню ангбандской армии в приятный розовый цвет. Планируемое на следующий день наступление пришлось отменить. Моргот на дочь не рассердился. Зато рассердился на Саурона.