Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
— Ты думаешь о ней, не так ли? — приятный женский голос вывел орка из оцепенения. Заслышав обращение, урук подскочил на месте, взвившись на ноги с удивительной легкостью. Пошатнувшись, Больг начал мотать головой, выискивая глазами смелую хозяйку прелестного альта.
— Уверена, что так оно и есть, — загадочный голос утопал в безмолвии, становясь то тише, то громче. Сбитый с толку, чернокровый замер. Уже ничему не удивляясь, он отчего-то вспомнил о Феаноре. Хитрый эльф приставил к его горлу нож и принудил дать клятву верности, хранить которую Больг даже не собирался.
— Кто ты? Выйди на свет, — гаркнул урук в сумрак.
— Я видела, как ты беседовал с бессмертным Королем, — вновь раздался бархатный голос. На этот раз чернокровый с легкостью понял, откуда он доносится. Повернув голову, замер, выжидая. Из мрака растущих вблизи кустов скользнула низенькая тень, принадлежащая явно молодой и очень красивой женщине. Выпрямившись, урук нахмурился. — Нолдо враг не только для Миас, но и для Саурона, Владыки Мордора. Он воспользуется тобой, а потом убьет, как взбесившегося пса.
— Уходи, пока участь эта не постигла и тебя, — зарычал Больг, не желая выслушивать моральную отповедь. Ранее сокрытая раскидистыми ветвями, женщина неспешно шагнула вперед. Голубоватый свет озарил ее лик и наполнил глубокие кубовые глаза сполохами возрождающейся ночи. Чернокрового отчего-то бросило в жар. Незнакомка оказалась гномкой.
— Боюсь, что такой жребий дважды вытянуть невозможно, — она улыбалась. Беззлобно, бесстрашно, бесстрастно. Холодная ярость плясала в ее глазах, но голос убаюкивал, а движения завораживали. Больг попятился назад, начиная понимать, с кем, а точнее с чем, говорит. Он был орком, но это не значит, что был глуп. — Я уже мертва, Больг, сын Азога, урука, захватившего Морию. Даже если ты очень хочешь, не сможешь причинить мне ни боли, ни страданий.
— Чего желаешь? Зачем пришла? — в голос чернокрового прокралась дрожь.
— Я хочу предложить тебе иную жизнь, урук, — проворковала гномка, и от произнесенных ею слов Больга окатило волной удушающего жара. — Ты говорил с Феанором и видел Ниар, принцессу Дор Даэделота. Полагаю, Саурон много рассказывал тебе как о Нолдо, так и о детях Моргота. Ты знаешь, на что способна Красная Колдунья и, уверена, ты слышал ее призыв. Наверное, он в сознании твоем отпечатался подобно выжженному тавро. И ты слышишь его до сих пор.
— Переходи к делу, призрак, — Больг перебил гномку, чувствуя трепет и слабость во всем теле. Грудную клетку будто переполнил горячий воздух. Расшалившееся сердце выбивало быстрый ритм марша. Тревога охватило сущность урука.
— Я хочу, чтобы ты прислушался к голосу Ниар, — гномка, сложив руки на груди, хищно улыбнулась. В ледяной стали ее глаз полыхнули искорки жестокости и тщеславия. — Я хочу, чтобы ты заглянул в себя и понял, насколько сильны связи между твоим народом и детьми Мелькора. Ты должен понять, какой путь избрать. Правильного и неправильного с определенных пор не существует вовсе. Однако могу обещать тебе, урук. Какой бы выбор ты ни сделал, победа останется за теми, кто до сих пор хранил верность землям Белерианда. В наследниках ангбандского трона сокрыты тайны, за которые Аман готов заплатить высокую цену. Определять ее придется нам. И так… Сколько стоит свобода?
Сколько стоит свобода? Независимость? Чистота слова и духа? Балин считал, что эти ценности, вечные, как само мироздание, невозможно оценить. Вероятно,
— Что ты хочешь от меня, Балин? — суровый в лице, сын Траина резко повел рукой, будто отрицая своим жестом саму возможность разговора о Ниар. — Ты желаешь оставить ее здесь? Без оружия и защиты?
— Этого сделать я не предлагал, — тут же попытался оправдать свои слова старец. Кровоточащее сердце сжалось в ледяной комочек. Балин, прищурившись, опустил плечи. — Я просто попытался сказать тебе, что, возможно, нам не следует вести ее к Ривенделлу. Давай просто доведем девушку до ближайшего человеческого поселения, дадим пару золотых, а сами отправимся к Имладрису.
— Исключено, — тут же рыкнул Торин, сдерживая рвущееся наружу раздражение. В последнее время еще более замкнутый и молчаливый, который день подряд молодой Король пребывал в крайне скверном настроении. Вообще, после Гундабада эреборец все чаще сидел вдали от всей компании, раздумывая о чем-то своем.
— Почему ты так ее защищаешь? Ведь только совершенно глупый не поймет, что Ниар – не просто девчушка с придорожного кабака, — в отчаянии Балин ударил кулаками по ногам. Более не желающий слепо принимать на веру доводы подопечного, гном решил высказать свое мнение прямо. — Я понятия не имею, что стряслось там, внизу, после того, как ты упал с треклятого моста. И никто не знает, в чем заключается правда. Однако я более чем уверен, что после такого падения вряд ли даже тролли смогли бы выжить, не говоря уже о нас, гномах. И твое ранение… я собственными глазами видел, как копье прошило твое бедро. Кровь ручьем хлестала из ноги, успев за пару секунд окрасить лед в бордовый. Неужто мне привиделось?
— А ты сам подумай, может, и так, — гнул свое Торин, начав ходить из стороны в сторону. Его синие глаза пылали из-под густых, темных бровей. Насупленный, сжатый, он явно приготовлялся биться со своим учителем до победного конца. — Я не помню никакой раны. Я в принципе плохо помню, что там происходило.
— Прекрати, — попросил Балин, срываясь на крик. Компаньоны, мирно собиравшиеся порыбачить в неглубокой речушке чуть поодаль, заслышав звуки намечающейся ссоры, начали поворачивать головы в сторону беседующих. Покосившись на друзей, седовласый мудрец продолжил, чуть сбавив тон: — Не стоит обманывать меня вот так, в лицо, без стыда. Мне не нужны твои оправдания и уж тем более не нужны объяснения, ведь и так все ясно. Но не дозволяй страстям брать верх над рассудком, Торин.
— Что ты хочешь этим сказать? — он замер на месте. Произнесенные слова зазвенели, задрожали, обратились осколками стекла. Балину захотелось втянуть голову в плечи и уползти в тень, признав свое поражение. Выносить гнетущий взгляд ученика гном научился давно, но впервые ощутив ненависть со стороны Торина, старец на секунду потерял самообладание.
— Я хочу сказать, что Ниар нравится тебе, — внятно, но почти с лаской проговорил Балин. — Даже слепой смог бы узреть то, что происходит между вами двумя. Неужели ты считаешь, что никто из нас ничего не заметил? Очнись, друг мой. Ребята даже ставки делают на время, когда один из вас сломается. Причем игра эта затеялась еще в доме Беорна, и не могу сказать, что она лишена всякого смысла.