Чертоги Казад-Дума

Каэрия

— Эй, есть тут кто?

Голос Ниар донесся из сада, не из самой его глубины, но откуда-то с яблоневой рощицы. Вздрогнув, Беорн замер на месте. Что случилось-то?

Не став медлить, оборотень спешным шагом пошел на девичий крик. Пройдя мимо сарая, он свернул налево, прошел небольшую грядку с овощами, обогнул стороной ульи и, наконец, подошел к яблоням. Искать Ниар не пришлось – она ходила невдалеке, рядом с большим плодоносным деревом. За спиной ее стоял великан Арго. Сама же девушка растерянно оглядывалась по сторонам. Обычно собранная, живая и резкая, сейчас Миас выглядела потерянно и испуганно.

Сердце Беорна забилось сильнее. Определенно точно, что-то произошло. Разве Ниар, при всем своем могуществе, могла перепугаться чего-то маленького и несущественного? Девушку, положившую на обе лопатки огромного медведя простым взмахом руки, не страшили волки, пауки, разбойники, орки, тролли и Саурон. Но сейчас, бледная, с широко распахнутыми пустыми глазами, Ниар смахивала на безобразную карикатуру самой себя. Беорн ощутил, как по спине бегут мурашки. Собравшись с духом, он направился к Миас. Чародейка, увидев его, помахала рукой. Но как-то вяло. Как-то уж очень и очень устало.

— У тебя все нормально? — спросил Беорн, оказавшись рядом. Ниар, маленькой и притихшей тенью стоящая подле, пожала плечами. — Ты словно бы приведение увидела.

С губ волшебницы сорвался истеричный смешок. Оборотень, заслышав его, нахмурился. Впервые он стал свидетелем подтверждения тому, что Миас были человечны: страх и постоянное напряжение для них не являлись незнакомыми эмоциональными состояниями. Что ж. Это радовало. Огорчало иное. Для пошаливающих нервишек нужны причины. А чтобы выбить из колеи опытных воинов необходимо что-то позабористее простой опасности.

— Да, его и увидела, — понять, шутит Ниар или

говорит серьезно Беорн не смог. Приведений ему видеть не приходилось, а тон Миас был лишен и намека на задор. Но с юмором у принцессы Ангбанда, строго говоря, всегда были проблемы. — Говорила с ним. С проклятущим Фэа одной весьма недальновидной особы, сбежавшей из-под присмотра Мандоса. Узнала нечто неожиданное и неприятное. Однако, Беорн, не перевелись еще во вселенной те, кто может обмануть твою покорную слугу.

Оборотень уставился на Ниар долгим, изучающим взглядом. Ангбандка, казалось, присутствия рядом с собой друга вообще не замечала. Покусывая нижнюю губу, она о чем-то усиленно думала, что-то взвешивала, анализировала. В пустых глазах девушки колыхались хорошо знакомые Беорну крохотные огонечки света. Ссутулившаяся, закрытая, чародейка даже не пыталась поделиться своими заботами с Беорном. Но так было всегда. Изменилось другое…

«Переживает? — нарастающая тревога снедала душу. Прежде всего доверяющий собственному чутью, Беорн ощущал исходящий от чародейки запах острого, сильного страха. К нему примешивался аромат ярости, железный и горячий. Но под всем этим Ниар скрывала что-то более личное. Более темное и тайное. — За что переживает или за кого? За Талриса и Анаэль? Сомнительно. По словам Ниар эти двое сильнее ее в разы. Упади на них горы, вряд ли что случится. Тогда в чем причина страха?».

— Откуда ты узнала, что гномы придут ко мне? — вопрос сорвался с губ случайно. Задать его Беорн собирался давно, но никак не мог подобрать правильного момента. Но вот он настал.

— В Средиземье только три Истари. Один из них чудаковатый тип, которого волнуют больше звери, птицы и грибочки, нежели люди. Второй самодовольный и гордый болван, зарвавшийся до власти. Третий, что спит сейчас в твоем доме, интриган каких свет не видывал, — Ниар говорила все это не задумываясь, словно по писанному. Беорна пробрал холодок. Сколько раз обдумывала свой план старшая Миас? Десятки раз? Сотни? Тысячи? Время позволяло ей не торопиться. А ум позволял не тратить секунды даром. — Я знала, что компанию гномов на восток поведет именно Гэндальф. Для этого Майа Арда всегда была превыше людских жизней и их мелочных переживаний. А Серый Странник крайне предсказуем в выборе маршрутов. Когда сотни лет подряд видишь одни и те же действия того или иного существа, рано или поздно начинаешь их предугадывать.

Беорн пару секунд молчал, обдумывая полученный ответ. Потом, вновь покосившись на дочь Мелькора, спросил:

— Хорошо, допустим с Гэндальфом все понятно. Но гномы… ты же не могла предсказать всего. Для этого как минимум ты должна была быть уверена в том, что на Эребор нападут…

И вот тут Беорн резко замолк, понимая, наконец, правду. Горькую, режущую глаза правду.

— Аркенстон будет проводником для отца, — Ниар заговорила снова, словно бы не заметив того молчания, что магической печатью легло на уста оборотня. Беорн надеялся, что лицо его не выражало всех тех чувств, что теперь бушующим морем омывали душу. Но надежда надеждой, а правда – правдой. Ниар прекрасно разбиралась в поведении людей, гномов, эльфов. Она точно знала, какую злость, разочарование и боль сейчас испытывал Беорн. — Чтобы выйти оттуда, где он сейчас, нужен свет, но не солнечный. Магический, как тот, что заключен в Аркенстоне. Сошли бы и Сильмариллы, но по причинам тебе уже известным, эти камни мы бы никогда применить не смогли. А забрать Аркенстон из Эребора во время правления Трора было фактически невозможно. Во всяком случае, без привлечения внимания. Но мне нужен был этот камень. И тогда я обратилась за помощью к старому другу.

— Смогу, — свой голос Беорн не узнал. Бездушный какой-то.

— Именно. Дракону мое предложение понравилось, — Ниар хохотнула. — Но Смог бы в любом случае выполнил приказ. Такие существа, как он, обязаны мне подчиняться. Поэтому выбора у дракона не было. Дождавшись подходящего момента, он напал на цитадель и вволю порезвился в Дейле. Договор был простым: он мне камень, я ему – Эребор.

— Ну, так забрала бы Аркенстон сразу и черт с ним, — возмущенно воззрившись на Ниар, Беорн поднял брови вверх. Сердце в груди колотилось, как молот: бешеные удары гнали по крови горький яд непонимания. — Ты ведь… Ты же понимаешь, скольких ты…

Беорн даже не знал, что сказать. Ниар все еще отчужденно смотрела вдаль; ничего не выражающий взгляд ее карих глаз оставался пустым. Словно бы девушке плевать хотелось на жизни погибших. Будто бы речь шла о муравьях, чей дом по случайности оказался в лесу, сжираемом летним пожаром.

— Все беды Эребора на моей совести, я знаю, Беорн, — старшая дочь Мелькора говорила монотонно. Без эмоций. Без намека на муки совести или хотя бы стыд. Наблюдающий за ней оборотень вспомнил слова Ниар при первом разговоре на чистоту. Девушка попросила Беорна молчать, если тот хотел жить. По прошествии пяти лет дружбы с принцессой Ангбанда оборотню казалось, что Миас вряд ли убьет его, даже если Беорн случайно кому-то на что-то намекнет. Теперь же уверенность в последнем постулате пчеловод ставил под огромные сомнения. — Но если бы мне нужен был только Аркенстон, поверь, я бы нашла способ обойтись без глобального кровопролития. Однако тюрьма Эру хитра, добраться до нее не просто, а стражу убить еще сложнее. Путешествуя по востоку, я многое узнала о колдовстве шаманов народов неизведанных территорий. Они поделились со мной знаниями и опытом, и указали на ошибки в моих планах. И подсказали, где следует искать следующий нужный мне предмет. В Казад-Думе, где-то за далекими переплетениями шахт и высокими монолитными стенами, есть комната. В комнате той – черный клинок, способный перерубить все, что угодно. Но комната эта охраняется чарами, что посильнее моих будут и посложнее уж точно. То заклятие – магия крови. Ее нельзя ни обмануть, ни разрушить. Колдовство, что стражем служит для черного меча, создано было самим Дурином. И только истинным потомком Дурина оно может быть разрушено. Беорн почувствовал, как сердце его падает куда-то в пятки. Прикрыв глаза, он криво ухмыльнулся. — Так тебе нужен сейчас не Аркенстон, которым ты, по сути, владеешь, а Торин… — Он уязвим. Он одинок и горд, — речь Ниар все еще походила на град. Холодная, она неслась вперед и жалила иглами тонкого расчета. — Можно было бы найти и другого потомка Дурина. Но чтобы дверь открылась, снимающий заклятие должен делать все по собственной воле, а не по принуждению со стороны. Если бы я похитила кого-то из царского семейства гномов и поставила на колени перед этой дверью, угрожая огнем и металлом, вряд ли бы добилась успеха. Манипулировать легче фигурками с ослабленным тылом. Уставший, изнуренный, морально надломленный, Торин как раз подходит по всем критериям. Опытный кукловод заботится о своих куклах и тщательно выбирает их при покупке. Идея со Смогом прельщала мне дальней перспективой. И не только относительно Эребора. Меня постоянно мучила одна и та же навязчивая мысль: Саурон жив и Саурон будет мстить. Он, конечно, силен, но бояться его глупо. Однако палок в колеса он может понатыкать порядком. Желая избежать этого, я и пригласила Смога на огонек к гномам. План был таков: дракон занимает цитадель, гномы бегут из нее и находят новый дом, притом не суть важно, где он будет располагаться. Смог тем временем купается в золоте и спит неделями, выпуская из носа облака черного дыма. Я была уверена, что рано или поздно Саурон начнет снова набирать армию, и попытается отыскать кольцо. Единственным Истар, что постоянно опасался возвращения в Эндор Темного Властелина, был Гэндальф. И тут, друг мой… Беорна от слова «друг» покоробило. Впервые, пожалуй. — … началось самое сложное. По моим планам Саурон должен был искать поддержки у старых соратников. Дракон – могущественное создание, сильное, способное истреблять города, тысячами убивать людей. Конечно же, мой некогда друг Майрон, он же Властелин Колец, захотел бы иметь такую зверюшку. Мне крупно повезло, что в качестве твердыни для начала великого похода против действующей власти Саурон выбрал именно Дол Гулдур. Но тут тоже была своя логика. Думаю, все помнят Исилдура. И все помнят, как он погиб. Эльфы списывают его трагическую смерть на волю единого кольца, которое стремилось избавиться от нового хозяина. Это не совсем правда. Конечно, колечко бы рано или поздно Исилдура отправило к праотцам, но Талрис ускорил события. Нам нужно было, чтобы кольцо оставалось вблизи от Дол Гулдура. Просто для того, чтобы его было легче контролировать. Практическое применение эта хитрость получила позже. Сейчас, лишенный власти, Саурон стремится найти кольцо, а оно где-то тут, неподалеку. Поэтому-то и Дол Гулдур. Поэтому дракон и поэтому Гэндальф. Серый Странник никогда не позволит Майрону окрепнуть и попытаться вновь поставить Эннорат на колени. Он уже ездил к старой крепости и знает о том, что дух

Саурона пребывает там. Спорю на что угодно, волшебник уговорит своих друзей напасть на крепость. Потому что Гэндальф это Гэндальф – такой вот уж он предсказуемый. Но чтобы обезопасить себя, чтобы нападение на Дол Гулдур не закончилось трагедией, этот Майя, помня о драконе, прихватил с собой гномов. Формально, Торин и его бравые ребята – просто мясо для резни, единственная цель существования которого заключается в принятии драконьего удара на себя. Я не кривила душой, называя Митрандира манипулятором и интриганом. По сути, мы с ним мыслим примерно одинаково. За тем небольшим исключением, что я о нем знаю все, а он обо мне – ничего. Ниар замолкла. Ее слова походили на подогнанные друг под друга факты. Однако Беорн знал, что старшая Миас никогда не полагалась на удачу и ждать чего-либо не любила. Желаемое девушка брала силой. Ненавистное силой же гнала прочь из собственной жизни. В таком свете поверить в правдивость слов создательницы Барад-Дура было более чем легко. Открыв было рот, Беорн собирался задать вопрос, но Ниар прервала его, подняв вверх ладонь. — Да, Торин вовсе мог не идти к Эребору. Но, во-первых, мы говорим о гномах. Эти существа парадоксально упрямы. Прямые, честные, трудолюбивые, маленькие дети Аулэ никогда и ничего не забывают. Во-вторых, мы говорим с тобой не о ком-то, но о Торине Дубощите. Вот тут нам действительно повезло: гном попался расчудеснейший. Словно бы сама судьба послала мне его в руки. Такие, как Торин, не сворачивают с намеченного пути и проигрывать не умеют. Он скорее умрет, нежели признает, что потерял навеки свой дом. Но жить с мыслью, что вместе с семьей пришлось трусливо бежать из Эребора, Торин Дубощит никогда не сможет. До последней капли крови он будет биться за Одинокую Гору. Ну, и в третьих, опять же, есть Гэндальф. Талрис постарался на славу, готовя почву для той театральной пьесы, что сейчас всеми нами разыгрывается. Он откопал черте где отца Торина и помог верным шавкам Саурона найти Траина. Подогнать к старому гному Серого Странника оказалось делом не сложным. А там уже карта и ключ к двери от Эребора…Таким образом, вся головоломка сложилась в картинку и теперь колесики моего плана двигаются и крутят запущенную машину. Все меняется и ничего не стоит на месте. Ниар замолчала, позволяя Беорну переварить весь поток полученной информации. Голова оборотня гудела. С трудом принимая правду, медведь бросал на Миас короткие испуганные взгляды. Будучи маленьким и милым существом, от природы добрым и направленным к свету, Ниар действительно умела обманывать. И думать, судя по всему, тоже умела. Притом в грандиозных масштабах. С одной стороны страшно. С другой стороны – восхитительно. Минут пять Беорн молчал. Ниар тоже придерживалась политики выжидания, видимо уступая право голоса. Хмурясь, оборотень думал о спящих гномах. Об их наивности и неосведомленности. Может быть, счастье их только в этом и состояло. Но завидовать участи смельчаков Беорн не завидовал: Торин Дубощит попал между молотом и наковальней, а вместе с ним и его друзья. Вряд ли участвуя в играх столь могущественных сил, несчастные гномы могли выжить. Не говоря уже о хоббите, непонятно каким образом затесавшимся в чудную компанию искателей приключений. — И что ты собираешься делать теперь? — вопрос казался резонным. Беорн выгнул одну бровь дугой и попытался улыбнуться. Ниар его пугала. Она его восхищала. Миас была его наставником и другом. Она была убийцей. Но совершая зло, она оставалась доброй. Во всяком случае, оборотню хотелось в это верить. — Направлю путешествие Торина в другую сторону, — Ниар пожала плечами, выражая тем самым скуку. — Гномы пойдут не в Эребор. Они пойдут в Казад-Дум. — И каким же таким образом ты убедишь их отправиться в Морию? — мелочи теперь уже были делом принципа. Хотелось понять, на что опираются командующие, создавая свои стратегии. Ниар, вне всяких сомнений, была воином. И именно полководцем. — У меня припасена пара тузов в рукаве, Беорн, и было бы глупо рассказывать о них тебе сейчас, — Ниар подняла голову и открыто посмотрела оборотню в глаза. Последний замер, чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание. В каком сумасшедшем мире он жил. Если уж даже добро отличить от зла было сложно, что вообще можно было говорить о жизни в целом? Моральный кодекс. Честь и достоинство. Все это по привычке существа Средиземья приписывали только стороне «добра». Но вот стоит перед ним представитель «зла», обладатель детского лица и чистой души. Как же думать о правильном и неправильном, когда оба эти понятия тесно переплетены друг с другом? — Ради твоего же блага. Потому что я все еще не хочу тебя убивать. — Ну и на этом спасибо, — выпалил Беорн, к собственному удивлению широко улыбнувшись. Ниар, тяжело вздохнув, пожала плечами. Улыбка друга ее, судя по всему, не вдохновила. Вновь в воздухе воцарилось напряженное молчание. Казалось Беорну, что длится оно вечно. — Я собираюсь начать войну, — Ниар нарушила тишину шепотом. В голос Миас пробралась дрожь, которую девушка даже не пыталась скрыть. Опустив голову, наследница Мордора стояла перед Беорном как провинившийся ребенок в ожидании наказания. На секунду всю сущность медведя сковала ярость. Но момент прошел, и оборотень с жалостью посмотрел на колдунью. — Решив освободить отца от пленения Эру, я взяла на себя ответственность за те разрушения, что принесет Мелькор в этот мир. Я буду повинна в смерти детей, стариков и женщин, не говоря уже о смертях мужчин. Но Беорн… Ниар смолкла. Закрыв глаза, качнула головой. Какие же сражения сейчас шли в сердце чародейки? О чем твердило ее сердце? А что говорил разум? Вопросы, которым суждено было остаться без ответов. — Я хочу, чтобы хотя бы ты знал – я обязана поступить так, как поступлю. Я отдаю долг, а долг – дело чести. Мы не выбираем, кем родиться. — Но выбираем, кем быть и как поступать, — мягко заметил Беорн. Ниар вздрогнула, услышав его слова, помрачнела. Ее верхняя губа задрожала, то ли в приступе гнева, то ли в приступе боли. В какой-то ужасный момент Беорн решил, что сейчас хорошенько получит от ангбандки. Но, опустив голову, чародейка лишь улыбнулась. — Орков добрых не бывает, Беорн. Жажда крови настолько сильна, что они не владеют собой. Закончив свою мысль, Ниар медленно поплелась прочь из сада. Куда именно оборотень спрашивать боялся. Да и не хотел знать, какие дела могли быть ночью у Миас. Колдовские дела медведь предпочитал оставлять колдунам. Поэтому, поморщившись, Беорн мрачно смотрел Ниар в спину, пока она неспешно шла к тропинке, ведущей из сада. — Послушай, Ниар! — чуть повысив голос, оборотень окликнул принцессу Дор Даэеделота. Ниар, обернувшись, удивленно уставилась на медведя. — А с чего ты взяла, что Дубощит поможет тебе? Ты сказала, что дверь можно открыть только добровольно сняв чары. Как ты собираешься его обмануть? Ниар, расправив плечи, развела руки в стороны и расхохоталась. — Беорн! Кто сказал, что Торина будут обманывать? Он сам придет в Казад-Дум и рад еще будет тому, что дверь ту откроет! Поверь, я умею убеждать таких, как молодой Король. Методов много, но один работает безотказно. Просто так что ли я такая маленькая? Хитро подмигнув оборотню, чародейка развернулась на месте и уже веселее пошла вперед, плавно покачивая бедрами. Беорн, оглядывая Ниар, досадливо хмыкнул. Нет, Король-под-Горой попал не между молотом и наковальней. Тут действовали силы гораздо более страшные, чем страх, боль, война и смерть. И казалось Беорну, что Ниар перетрет Торина в порошок и развеет его душу по воздуху, а эреборец и заметить этого не успеет. Бедняга. Подождав, пока Ниар скроется в темноте, оборотень поднял голову к небу. Звезды алмазной россыпью сверкали на черных потолках мироздания. Ночь выдалась на удивление ясной. Затишье перед штормом.

Звезды алмазной россыпью сверкали на черных потолках мироздания. Ночь выдалась на удивление ясной.

Затишье перед штормом. Торин это понимал. Любуясь небом через широкое окно, молодой наследник Дурина никак не мог уснуть. Переворачиваясь с одного бока на другой, гном вновь и вновь возвращался мыслями к Смогу. К предстоящей битве. К тем ужасным событиям, что должны были развернуться под Одинокой Горой. Смерть не очень беспокоила Торина. Тревогу вызывали мысли о проигрыше. Мысли о том, что Эребор никогда вновь не станет домом для тех гномов, что остались ждать своего Короля в Синих Горах. Прикрыв глаза, Торин попытался задремать. Мысли, однако, покоя не давали. Под боком самозабвенно похрапывал Бофур (спустя полчаса прослушивания сей симфонии Торин ясно понял, что готов ради сна безжалостно убивать), так что еще и изрядно мешали окружающие звуки. Если бы Беорн не запретил выходить ночью на улицу, гном бы без промедления пошел в яблоневый сад. «Яблоко, — вспомнил неожиданно молодой Король. — Яблоко все еще в кармане…». Есть не хотелось. Но эреборец помнил, что взяв фрукт в руки, ощутил себя лучше. Вряд ли конечно подарок Ниар мог снова каким-то образом поднять настроение, но ведь попытка не пытка. Протянув руку к карману плаща, потомок Дурина вынул из него красный кругляш. Хмыкнув, поднес яблоко к лицу, вдыхая сладкий аромат лета, что источал фрукт. Вспомнилась улыбка задорной девчушки на вороном коне, ее крепкий и здоровый смех, скромность и вызов во взгляде. Зажмурившись, молодой Король с легкостью выудил из памяти свежее воспоминание… Такое летящее и безмятежное. Ладный ход черного скакуна, пылающего жаром. Точеная фигура юной красавицы, и лучики света, гуляющие свободно по ее белой коже. А еще – смелость и свобода. И большие карие глаза, в которых плясал огонь… И все это – пара секунд жизни. Лицо Торина тронула улыбка. …Ниар… Комментарий к Глава 2.2: День “отдыха”