Четвертая стрела
Шрифт:
– Поздравьте меня и себя, - произнес он с гордостью, - завтра на лугу у нас свидание.
– С ними? И они придут?
– не поверил Копчик.
– Графиня, конечно, не придет. А если она придет - граф нам головы откусит, - разочаровал его Аксель.
– Зато придут японка Леда и арапка Катерина, - с интонацией богато обрыбленного рыболова продолжил Ласло, - с ними будет, правда, еще дуэнья, горбатая Мирослава...
– Но это же вызов, Ласло, это ж эксперимент!
– подначил его Аксель, - Ведь горбуньи у тебя пока еще в списке не было.
– И то верно, -
Приятели повернули назад, к трактиру, но Копчик шел и оглядывался - как там прекрасная графиня? Тонкий силуэт делался все дальше, таял в дымке летнего дня. И никакого шанса не было у Копчика - даже если графа насмерть загрызет его лучшая в городе лошадь.
Всем полагается любить народные гуляния, но Копчик отчего-то их не любил. Темным ужасом веяло на него от больших скоплений народа, и уж тем более народа веселящегося. Мрачный, как демон, бродил он среди павильонов, не глядя на зазывные увеселения, на сахарных петушков и картинки с поучительными и забавными сюжетами. Может, оттого и заинтересовал он раскосую японку Леду. Аксель увел арапку Катерину кататься на карусели:
– Ах, у меня юбочка задерется!
– забоялась Катерина, но кататься все-таки пошла.
Ласло сделал свой выбор и всерьез разговорился о сверхъестественном с горбуньей Мирославой. Горбунья оказалась миленькой на лицо, очень любила тарот и знала многое об африканском вуду (а Катерина ничего не знала, даром что арапка, и тем навеки уронила себя в глазах Ласло). Ласло заслушался рассказами о делании вольтов и соответствии разных вудуистских лоа христианским святым, и новые мистические ритуалы сами собой рисовались в его воображении. Вуду обещало богатые дивиденды, и умненькая Мирослава с каждой минутой становилась Ласло все симпатичнее.
– Вы прямо как наш граф, - весело сказала Леда, глядя на мрачного Копчика, - он тоже всегда с таким лицом на всех праздниках. Как будто вот-вот плюнет.
– Я его понимаю, - проговорил Копчик и посмотрел осторожно в раскосые черные японкины глаза, - для мизантропа праздники большое испытание. Но граф может утешиться, и легко - у него есть графиня.
– Отчего же?
– удивилась Леда, - Вы находите графиню красивой? Вы просто не видели ее вблизи, - в голосе Леды зазвучала отчего-то ревность.
– Я мечтал бы увидеть ее вблизи, но шансов нет, - грустно отвечал Копчик.
– Так не увидите - и не разочаруетесь. Графине сорок лет, и лицо ее так побито оспой, что кажется узорчатым, - глаза Леды сделались колючими, - не понимаю, что мужчины находят в ней, она даже не добра.
– Может, граф всего лишь признателен ей за общих детей, - предположил Копчик. Истинный возраст графини его подкосил, любовь увядала на корню, - Вряд ли он любит ее и ревнует, так, живет по привычке.
– Ага, и зовет ее этими длинными немецкими словами, которые сам придумывает, этими бессмысленными непроизносимыми прозвищами, - зло проговорила Леда, - и палкой избил жокея, который слишком уж нежно подсаживал ее на коня...
"Да она ревнует!" - догадался
– Я слышал, что граф ваш жестокий человек, - сказал он, чтобы подтвердить свою догадку, и Леда с готовностью отозвалась:
– Врут, он не жестокий, просто несколько вспыльчив, - и Леда так густо, очаровательно покраснела, что образ графини как-то померк в сердце Копчика и зажглась в этом сердце новая, сияющая звезда.
– Хотите, я куплю вам калач? Или марципан?
– предложил он девушке.
– Что вы, они тут грязные, - брезгливо проговорила Леда и оттого понравилась Копчику еще больше.
– Господа и дамы, предлагаю всем прогулку на лодке, - это вернулись с карусели Аксель и Катерина. Мирослава прервала свой рассказ о призвании богини Эрзули Фреда, и Ласло вынырнул из этого рассказа и мечтаний своих, как из-под воды:
– Что ж, пойдемте, но через два часа - назначена битва титанов, - напомнил он.
– Наш экзекутор будет биться с профосом, у них поединок условлен, - пояснил для Леды Копчик, - выясняют, кто из них физически сильнее. Если желаете, приглашаю вас взглянуть на сие зрелище. Битва двух кнутобойцев - это должно быть занимательно.
– Это забавно, - жеманно согласилась Леда.
В лодке Леда с интересом смотрела на Копчика и тот, в общем-то, догадывался, почему - он дворянин, преуспевающий чиновник, выгодная со всех сторон партия, а Леда эта - японская девка, вчера из крепостных. Чего бы ей не глядеть? Но красивая была эта девка - губа не дура у графини - кожа янтарного сияющего оттенка, брови густые и словно чуть удивленные, глаза длинные и блестящие... Та матрешка с подушки и в подметки ей не годилась.
– Отчего вы не носите парик?
– спросила неожиданно Леда.
– Жарко, - растерялся Копчик, не про жадность же, то бишь экономию, ей рассказывать, - да и волосы свои пока есть.
– Вот и граф наш не носит, - припомнила отчего-то Леда - сдался ей этот граф, - но у него волосы получше ваших...
– У него куафер есть, вот они и кажутся получше, - возразил Копчик, - Слышал я, как по утрам куафер его чешет, а в это время все вельможи графу ручку целуют.
– Это правда, - засмеялась Леда, - я как-то подсмотрела, при этом у них такие смешные рожи! Ой, вы же из chancellerie secr`ete, вы не арестуете меня за такие слова?
– Вельмож можно ругать и шутить над ними, нельзя лишь угрожать им смертью, - разъяснил милостиво Копчик, - и порочить верховную персону.
– Я не буду, - пообещала Леда, - хотя вы запретили, и мне немножечко захотелось, - Леда очаровательно прикусила пальчик, и Копчик понял, что погиб.
– И кто смешнее всех целовал ручку?
– спросил он, и весла дрогнули в его руках, а сердце затрепетало. Графиня в одночасье была забыта.
– Смешнее всех - князь Черкасский, ему живот мешает, - рассмеялась Леда, - он ему во всем, наверное, мешает - ведь об этом можно говорить, да?
– она засмущалась, - а лучше всех был младший граф Левольд, он так берет руку и так смотрит, словно делает что-то непристойное, и наш хозяин весь задрожал под своим пудромантелем, словно тот его укусил.