Четвертая стрела

Юрген Ангер

– Увы, должен быть на службе, - Ласло изобразил на лице крайнее огорчение.

– Ну, бог с тобой, - пожал плечами Сумасвод, - ты готовься, к тебе в крепость вот-вот гофмаршала подвезут, он зеленого цвета был, когда мы уходили - как раз у тебя и помрет.

– А еще кого подвезут? Чтоб я знал, - Ласло вспомнил про свой мартиролог.

– Мюниха, Остермана и еще пару их охвостьев, - перечислил Сумасвод, - ну, бывай, лекарь, мы уходим. Зря ты отказался, свое счастье упустил.

Ласло запер за ними дверь, отодвинул коврик, заглянул в каморку, поманил Климта:

– Выходи, они ушли.

–

Я видел, - Климт выбрался из каморки, на лице его было написано удивление, - для чего тебе в доме такое зеркало?

– Оно от прежних хозяев досталось, от покойничка Десэ, а ему - от твоего гофмаршала. Вот у них и следует спрашивать. Что за гобелен ты мне принес?
– Ласло поднял с пола тканевый рулон и бросил на стол.

– Это прощальный подарок, - отвечал Климт, - от моего патрона.

Он вернулся к печке, вытащил из саквояжа еще листы и поднес к огню.

– И много у тебя их?
– Ласло склонился к саквояжу, вытянул из него книжечку в бархатной обложке, раскрыл, принялся листать, - О-о, дневник соблазнителя! Сам мечтал завести такой, да стеснялся, а человек вот не постеснялся и завел.

– Дневник первым надо было сжечь, - Климт повернулся, хотел выхватить книжку, но Ласло спрятал ее за спину:

– Ты есть в его списке?

– Бог миловал!
– воскликнул Климт, - Конечно же, нет!

– Тогда не мешай читать, - Ласло с книжкой и свечой удалился вглубь комнаты, - Сжечь его мы всегда успеем. Дневник соблазнителя! Говорят, у де Монэ был точно такой же, на последнем листе - коронованные особы, за этот дневничок его и обезглавили.

– А я о чем!
– взвился Климт, - Давай сожжем!

– Почитаем и сожжем, - Ласло уселся на стул под кенаровой клеткой и принялся за чтение, - так, вот и дамы, оцененные, как лошади - по всем статям и с баллами, видимо, за усердие. Ой, а вот и кавалер... и еще кавалер - и тоже с баллами и с каким-то обозначением размеров. Жаль, здесь только их инициалы. Хотел бы я видеть этих содомитов! И ведь наверняка много говорят о духовности и о моральном воспитании молодежи. А где же последняя страничка? Вот и она, розочками разрисованная...

– Давай сожжем, - взмолился Климт. Он подошел к Ласло и из-за спины его тоже читал, мучительно стыдясь, - Если кто узнает - нам не жить.

– Бог не выдаст, свинья не съест, - отвечал отважный Ласло, - потом обязательно сожжем - и как будто не было ничего. Разве тебе не интересно, сколько принцесс имел твой прекрасный патрон? Ого, их целых семь... где только набрал столько? Ведь верно - PSR - это personne de sang royal, особы королевской крови?

– Если он считал и немецких принцесс, вполне мог столько насобирать, - рассудительно прикинул Климт, - А в этом списке тоже есть мужчины?

– Этих он не оценивает, видишь, только инициалы, - Ласло нахмурил густые черные брови, - Но по инициалам первая и седьмая принцессы вполне могут оказаться мужеского пола. PA и EIB - держу пари, две эти принцессы, как пирожки у нас на набережной - с яйцами. Сожги сию пакость, дружище Климт, - Ласло отдал книжицу, и Климт с облегчением швырнул ее в печку, - Вот что за человек был твой патрон?

– Он еще не умер, - тихо напомнил Климт.

– Ты же сам говорил - тофаной отравил себя, как

скорпион. Люди не живут после тофаны. Как же его угораздило, прожженного такого - и яду нализаться? Или нарочно?

– На самом деле, такое часто бывает - говорят, отец его тоже нечаянно себя отравил. Левольды не из тех, кто сознательно убивает себя сам.

– Темный он человек - был ли, есть ли, - Ласло смотрел на горящую в печке книжку - словно бабочка с черными крыльями летела сквозь огонь, - вот кто он такой? Столько лет я жил по соседству, считай, в его доме, да так и не понял, что он такое - друзья его все между собою были врагами. Кем он был, например, для герцога или для господина Остермана? Этот коллекционер принцесс?

– Ты так и не понял?
– грустно улыбнулся Климт, - Марионетка Остермана, его глаза и уши при дворе, шпион вице-канцлера, приставленный персонально к герцогу. Ведь шпионаж, как и яды - семейное дело Левенвольдов. Господин Остерман почти не выходил из дома, но все всегда происходило по его - враги его то умирали от яда, то задыхались в паутине интриг.

– Так твой хозяин был у Остермана тем, чем у герцога - братья Плаксины?

– Разве что рангом повыше, и задания его были...не каждый шпион возьмется за такое. Помнишь, как не так давно расстроилась свадьба герцога с цесаревной? Герцог сделал предложение цесаревне, цесаревна шила уже подвенечное платье, этот брак был выгоден им обоим, он мог бы спасти герцога от низложения и вернуть былой блеск ее высочеству, но не произошло - ничего. Это было, конечно, задание господина Остермана, но, по-моему, он счастлив был его выполнить. Я не ведаю, как мой патрон этого добился, но - знаешь ведь, как кошка может насмерть заиграть птицу? Наш Красавчик так радовался, совсем как ребенок - когда герцог наконец-то сделался свободен, он уже не в силах был опять уступить добычу очередной женщине. Вот и оставил себе, сам не ведая - что этим губит. Вскоре герцог пал, а цесаревна... как говорится, доброй свинье все на пользу. И Остерман - счастлив. Вот и все, друг мой Ласло. Видишь, кем он на самом деле был, темный человек граф Левольд.

– Должно быть, ее величеству сейчас неприятно вспоминать, как ей хотелось за герцога замуж, - усмехнулся Ласло, - Да еще и не взяли ее.

– А ей никто об этом и не напомнит.

К дому подъехали сани - зазвенел колокольчик, заржали кони.

– Это за мной, - спохватился Ласло, - пора в крепость, а я неодет.

В окно осторожно постучали.

– Да иду я!
– проорал заполошно Ласло и принялся натягивать на себя штаны, - Погоди маленько, сейчас выйду.

– Послушай, - Климт покопался в своем чемоданчике, вытащил серебряную круглую таблетницу и протянул Ласло, - выручи меня.

Ласло прыгал на одной ноге - не мог попасть в штанину:

– Что это? Яд?

– Наоборот, противоядие. Попробуй дать его моему охламону - чует мое сердце, сегодня в крепости вы с ним встретитесь. А нет - так нет.

– А что он дома - не пил?
– удивился Ласло. После штанов у него настала очередь ботфорт.

Климт беспомощно пожал плечами:

– Ты не представляешь, каково с ним. Как ребенок - не хочу, и все. Попробуй, хорошо?
– голос Климта звучал грустно и потерянно.