Четвертая стрела
Шрифт:
– Разве мы никого больше не ждем?
– удивился Аксель, ибо с высокими персонами всегда лично беседовал Сам, Андрей Иванович Настоящий.
– Его светлость господин Ушаков прибудет утром, в составе высокой комиссии по винам герцога Курляндского, - пояснил секретарь, - не выделывайтесь, Пушнин, переоденьтесь и готовьте дыбу. К утру все вины должны быть признаны и нами подробно описаны. А вы, доктор Ковач, чего ждете? Осмотрите задержанного - сильно ли избит, может ли дойти до камеры? Конвой, проводите доктора.
Ласло, внушительный и нарядный
– Отбой, я лекарь, - разочаровал их Ласло, - как там ваш арестованный, валяется в прострации?
– Сидит, - отвечал стражник.
– Уже хорошо.
Стража отомкнула замки, караульный вошел вслед за Ласло и встал у двери.
Герцог и в самом деле был красавец, с фингалом, не хуже, чем у гвардейца Сумасвода - оба, видать, отвели душеньку. Он сидел на койке, уронив голову на руки, и черно-белые, будто шерсть шнауцера, волосы торчали в разные стороны, как у ведьмы. И да, из одежды на герцоге была только шуба и сапоги гвардейца Куницына.
– Я должен осмотреть вашу светлость, - позвал Ласло. Герцог поднял на него безумные свои драконьи глаза - черные, как зимняя речная вода:
– Подойди и осматривай.
Ласло скосил глаза на конвойного - тот стоял, клевал носом - ночь все-таки. Ласло приблизился, посмотрел критически на фингал, проверил, целы ли ребра.
– Что с мальчиком?
– почти беззвучно, одними губами, спросил герцог, и Ласло не сразу понял, о ком это он. Потом догадался - о маленьком дюке.
– Его не будут пытать, - так же беззвучно проговорил Ласло, делая вид, что осматривает герцогские глазные склеры. И он готов был дать руку на отсечение - без всякого света черные глаза вдруг зажглись, как у кота. Что-то некрупное благородной тяжестью опустилось в карман докторского камзола - и никто бы не смог проследить движения руки, подложившей это тяжеленькое что-то.
– Все равно, передайте палачу. За мальчика, - прошептал герцог, и конвойный наконец-то проморгался:
– Что он там шепчет?
– Ребра болят, - перевел Ласло, - и вообще, почему он у вас так избит? Живого места нет.
– Сопротивлялся аресту, - довольным голосом объяснил конвойный.
– Все с вами ясно, изверги. Вы в силах дойти до кабинета дознавателя, ваша светлость?
– обратился Ласло к герцогу, и тот улыбнулся по-волчьи, приподняв один угол разбитого рта:
– Извольте.
– За вами придут, - пообещал Ласло и направился к выходу.
– Хороши наши гвардейцы - так отмудохать руководителя государства, - сетовал Ласло, шагая с караульным по коридору.
– А я их понимаю, - отозвался караульный.
В камере к возвращению Ласло царила полная гармония - Аксель переоделся в черный кожаный фартук на голое по пояс тело, развесил устрашающе цепи и разложил
– Арестованный в порядке, идти может, - отчитался Ласло.
– Благодарю вас, доктор, - отвечал секретарь, - вы можете отправиться поспать, мы пригласим вас, когда закончим. Конвой, приведите арестованного.
Ласло побрел в караулку - дремать. Из-за двери одной из камер раздавались кошачьи вопли и звуки - как будто биения головой об стену. Рядом с дверью дремал стражник.
– Кто там у тебя?
– спросил любознательный Ласло.
– Юный герцог, беснуется, - философски отвечал ему стражник.
Ласло нащупал предмет в кармане, решил, что рассмотрит позже - пока юному дюку, кроме собственного буйства, ничего не грозило.
В кабинет дознавателя тем временем привели арестованного. Герцог стоял перед следователями, запахнувшись в свою шубу, и смотрел на них сверху вниз - Копчик еще подумал, что зря для него пожадничали стульчик. Два конвойных маячили за его спиною - оба на полголовы ниже арестованного.
– Рад видеть вас, Николас, - усмехнулся герцог, и снова угол рта его по-волчьи задрался, не иначе, лицо его перекосило от тика, - и вас, мой Алексис, - герцог повернул голову в сторону Акселя и чуть поклонился, - большая честь быть вашим клиентом.
– Как вы понимаете, пока что наша беседа носит неофициальный характер, - перебил его секретарь, покривившись от "Николаса", - вы можете облегчить свою вину признанием. Если вы признаете вину сейчас, нам не придется применять экзекуцию. Если же будете запираться, нам придется употребить воздействие третьей степени...
– Судьи прибудут утром, - догадался герцог, - Что ж, до утра я протяну. Добровольное признание отягощает вину и дальнейшую судьбу осужденного ...Есть ли у вас что-нибудь такое, чего не было в восточно-прусской тюрьме? Мe surprendre, Николас! Мe surprendre, мой Алексис!
– герцог царственным жестом сбросил шубу на руки конвойным - как лакеям, и кивнул Акселю, зловещим силуэтом выступившему из тьмы, - прошу, маэстро.
Et de la corde d'une toise
Saura mon col que mon cul poise, - проговорил он с немецким своим произношением.
– По-хорошему, это тебе, - Ласло протянул Акселю тяжелый сапфировый крест, - но я очень надеюсь, что ты со всеми нами справедливо поделишься. Дюк Курляндский передает тебе сей артефакт, чтобы ты был добрее и снисходительнее к маленькому герцогу. Если вдруг и ему пропишут экзекуции.
– Не пропишут, - Аксель взвесил на ладони крест, рассмотрел синие камни, - Никому уже ничего не пропишут. Посланник де Барант направил правительнице запрос о гуманном содержании арестованных - он обязан герцогу орденом, вот и мечется. Интересно, кто ему наябедничал. Наши, конечно, перепугались скандала и теперь велят совсем никого не бить. А крест мы с вами разделим по-братски.