Чистая проза
Шрифт:
– Дима?
– Дима это муж. Тин, а ты умеешь открывать вино без штопора?
– Да я, вообще, не особо пью. Если честно, и штопором ни разу не открывал.
– Какой ты. Трогательный. Восемнадцать-то есть?
– Есть. С половиной.
Мила внимательно посмотрела на мальчика. Он даже красивее, чем я, подумала она, и откуда такие берутся. Этого Тина ей хотелось поить родниковой водой и, в общем – целовать.
Штопора
Дождь тем временем кончился. Мила вытерла скамейку бумажным носовым платком, случайно найденным в кармане джинс. Закурили.
– Тин, ты ж учишься наверное ещё? Завтра на пары?
– Вообще да. Но завтра я на пары не пойду.
– А чё? Кризис?
– Еще какой.
– Детского возраста?
– Очень остроумно. Кризис не у меня. У мамы.
– В смысле? Давай-ка свой стакан. Да ты пей, не стесняйся. Если надо будет, мы ещё возьмём. Рассказывай.
Мила пописывала стихи и малую прозу, вела блог в фэйсбуке, две тысячи подписчиков. Поиск интересных сюжетов вошёл в привычку, Мила давно заметила, что литература интереснее жизни, она неустанно наблюдала за собой и иногда ей казалось, что она живёт больше для того, чтобы ей было о чем написать. Получалась этакая жизнь за лайки, ну и что, чем это хуже жизни за царя или ещё какого-нибудь кровопийцу. Впрочем, большинство ее подруг жили вообще за инстаграмм, вернее, это он жил за них.
– Вам в самом деле интересны проблемы моей семьи?
– Интересно, раз спрашиваю. Слушай, Тин, давай-ка на ты. Не такая уж я старая.
– Мама выгнала меня из дома три часа назад. Нет, уже четыре.
– Да не гони. Куда? В парк? За что?
– Я не знаю, как ты на это среагируешь. Я уже боюсь это говорить.
– О Господи. Я, вроде, догадываюсь. Ты гей и сказал об этом маме. Да?
– Фига себе. А что, я так прям похож?
– Ну, есть немного. Мама тоже могла бы догадаться.
– Мамы и мужья узнают последними. Я и в детстве в куклы играл. Она, может, где-то догадывалась, но гнала мысль.
– Так что, Тин, она прямо так взяла и из дома выгнала? Родного ребенка?
– Ну как ребенка. Уже не ребенка. Пришлось резко повзрослеть. Она сначала стала меня душить, шарфом. У нее прямо приступ начался. Невменяемая какая-то. Вот вас, мадам, когда-нибудь душила шарфом любимая мама?
– Погоди. А зачем ты ей сказал, раз она такая у тебя непредсказуемая? Сказал бы когда-нибудь уже потом, когда самостоятельно
– Ну, Мила, я ж такого-то от нее не ожидал. Думал, поругает, заплачет, я не знаю, объявит мне бойкот. А она прямо с ума сошла. Душила и била со всей силы.
– Пиздец. Чтобы я свою Соньку душила. Это я не знаю даже что ж она такого должна будет сделать. Честно, не знаю. Не представляю себе.
– Я тоже не представлял. А вот.
– Ну, Тин, ты не думай, она все же мама. Отойдет и назад позовет. Никуда не денется.
– Да я, как-то, уже назад и не хочу. Проживу сам. Завтра пойду официантом устроюсь. Прорвёмся.
– Пошли. К нам пошли. Не ночевать же тебе тут.
– Да нет, спасибо. Это очень мило, Мила, с вашей, с твоей стороны, но я как-нибудь сам. Я у тетки поживу. Наверное. Не надо. Она просто дежурит сегодня.
– А ты уверен, что тетка тебе рада будет? Может, она такая же, как мама. Короче, пошли со мной. У нас поспишь, а потом решишь с тетками и с дядьками.
Мила разлила остатки вина по стаканчикам.
– Давай, пей. Пьем, курим и вперед. У нас места хватает, есть комната для гостей.
Они выбросили пустые стаканчики в урну, Мила схватила Валентина за руку и решительно повела за собой. Он не сопротивлялся.
Квартира и вправду была просторная. Богатый ремонт, пол из лиственницы – пожалуй, Валентин еще никогда не видел таких дорогих квартир. Мила разогрела ему котлеты с пюре, «не из ресторана, сама готовила, кушай, я люблю готовить»; говорили они тихо, в доме спали.
Валентин долго не мог уснуть в комнате для гостей, в глазах стояло разъяренное материнское лицо, в ушах гремели крики, «извращенец, позор какой, уж лучше б не рожала, убила бы, лучше б аборт сделала, тьфу ты господи». Во сне он вздрагивал, крутился рывками и что-то бормотал.
Проснулся Валентин часов в одиннадцать. В туалет выходить было страшновато, там же этот Дима, непонятно, что за мужик и как отнесется. Из коридора он услышал детский голос и потом голос Милы, -Сонька, тихо, у нас гости, разбудишь. Потом Мила, наверное, догадалась, что ему страшно выходить, и постучала.
– Тинка, айда завтракать. Тебе сколько яиц?
– Два.
– Помидоры кушаешь?
– Кушаю. Да ладно, я в кафе поем. У меня есть деньги.
– Заткнись. Давай вставай, мы тебя ждем. Яичница готова через пять минут. Вперед.
На кухне за столом сидел в майке небритый мужик за сорок. Он ел гречневую кашу из внушительной тарелки. Под столом у его ног свернулся калачиком Бимка.
– Мила, дай еще масла.